Питер Чейни - Непростые условия

Кэллаген пожал плечами, собрал остатки своих вещей и пошел к выходу. У двери он задержался и спокойным голосом произнес:

— Спокойной ночи, Корина. Впредь помни: рано или поздно приходится платить по счетам.

Корина осталась одна. Довольно долго она сидела неподвижно, потом достала бутылку виски, наполнила стакан и выпила. Ее руки перестали дрожать.

Она подошла к телефону и набрала нужный номер.

— Люсьен, дорогой, знай, что я по-прежнему люблю тебя. Знаешь, я была у клуба прошлой ночью. Мне хотелось посмотреть на проклятого сыщика. Я удовлетворена: он получил то, что заслужил, и едва мог сесть в машину. Это было зрелище! Не знаю, удалось ли ему добраться до гостиницы.

Она выслушала ответные фразы, произнесенные на другом конце провода и продолжала:

— Дорогой, я хочу видеть тебя. Сегодня такая чудесная ночь. Давай встретимся у катера и совершим небольшую прогулку по морю. У меня есть, что сказать тебе… Да, я знаю, что уже поздно, но после прогулки мы сможем вернуться ко мне и отдохнуть, как следует. Мне не терпится поговорить с тобой… ради нашего будущего… Хорошо, через час я буду ждать тебя у причала, любовь моя.

Корина положила трубку и выпила еще виски, но это не помогло: у нее началась истерика. Она стояла посреди комнаты и смеялась, пока смех не перешел в рыдания.

Немного успокоившись, Корина прошла в ванную и привела себя в порядок. Она вернулась в комнату, села у стола, и на нее нахлынули воспоминания. Она вспомнила различные малозначащие, иногда глупые, иногда смешные события. Она вспомнила все хорошее и плохое, что произошло с нею много, много лет назад…

Вы совершаете проступок, за ним следуют другие, и, как бы вы потом ни пытались изменить свою жизнь, вам это никогда не удается. Исправить ничего нельзя. Вы погружаетесь все глубже и глубже в грязную трясину.

Только море бывает чистым, одно только море…

Корина подвинула к себе бумагу и перо, начала писать. Это заняло у нее несколько минут. Она перечитала написанное, положила листки в конверт, написала адрес.

Затем взглянула на часы. Надо было спешить.

Корина запечатала конверт. Вышла на улицу, вывела из гаража машину и запустила двигатель. Выехала на дорогу, ведущую в Алфристаун.

Кэллаген остановил машину у отеля, с трудом вылез из нее, пошатываясь, поднялся по лестнице и открыл дверь своего номера.

Николлз сидел в кресле и читал книгу «Как повелевать женщинами». Услышав шаги, он поднял глаза и увидел Кэллагена.

— Господи! — вырвалось у него. — Ну и дела! Где вас так разукрасили, шеф?

— Налетел на столб, — с полной серьезностью сказал Кэллаген, — бывает и хуже, Винди. Прибери-ка вот это.

Он вынул из кармана резиновый палец, и положил его на стол.

— Береги сей предмет, как зеницу ока. Хочешь — верь, хочешь — не верь, но теперь у нас появились доказательства. И эта штука — одно из самых важных.

Кэллаген вытащил портсигар, хотел, было закурить, но, прежде чем Николлз успел прийти ему на помощь, рухнул на пол.

Винди с удивлением смотрел на распростертое у его ног тело шефа.

— Бывает и хуже, кто спорит? — проворчал он, — только не надо, чтобы это становилось привычкой…

И пошел в ванную за кувшином холодной воды.

Кэллаген стоял у камина и курил сигарету. Видок у него был не для слабонервных: глаз закрывала марлевая повязка, на разбитую нижнюю губу наложен пластырь, правая щека и шея представляли собой один сплошной синяк. Впрочем, все это не портило его прекрасного настроения.

Войдя, Николлз невольно улыбнулся и сказал:

— Гринголл выехал из Истбурна в одиннадцать часов, так что с минуты на минуту он появится здесь.

Пошарив в карманах, он извлек пачку «Лаки Страйк» и закурил.

— Перед завтраком я всегда испытываю некоторую слабость, — пожаловался Винди, — подозреваю, что мне необходимо немного выпить для тонуса. В конце концов, у нас есть повод для этого.

— Пожалуй, есть, — согласился Кэллаген. — Поищи-ка новую бутылку в стенном шкафчике.

Николлз достал бутылку, сифон и бокалы и занялся приготовлением напитка.

— Любопытно, что делает сейчас Корина, — задумчиво сказал он. — Уж кто влип, так влип! Боюсь, что ей сейчас не до веселья.

— Думаю, что наша красотка выкрутится, — возразил Кэллаген. — Она не из тех, кого легко выбить из седла.

— Упаси нас Бог от таких дел, — вздохнул Николлз, — столько беготни и членовредительства даром. Даже несчастные семьдесят пять фунтов Корины перепали не нам, а мерзавцу Донелли или как его там… Одним словом, поработали ради прекрасных глаз. Альтруисты, рыцари с голым задом, черт побери! А то, что мы едва не угодили за решетку, никого не колышет… По-моему, это обидно. Где, в конце концов, высшая справедливость?

— Поезжай лучше в «Марден-клаб», — прервал ворчанье помощника Кэллаген, — может быть, твоя подружка еще на месте. Намекни, что она может без всякой боязни с твоей помощью пошарить в этой дыре. Да не забудьте заглянуть в сейф, она наверняка знает шифр. Может быть, это компенсирует тебе затраченное время.

— О'кей, — обрадовался Николлз. — А если дело дойдет до мордобоя? Ведь Донелли обыск может не понравиться.

— Кого сейчас интересует Донелли? — заметил Кэллаген презрительно. — Лучше не теряй времени, Винди.

Николлз с сожалением посмотрел на бутылку с недопитым виски и вышел из комнаты.

Кэллаген налил себе виски и подошел к окну, любуясь освещенными солнцем облаками.

В дверь постучали, и на пороге появился Гринголл.

— Доброе утро, Слим, — сказал он. — Что с тобой? У тебя такой вид, словно тебя переехал танк.

— Что бы вы сказали, если бы увидели тех троих, с которыми я сражался? — улыбнулся Кэллаген. — Хотите выпить, Гринголл?

— Спасибо, может быть, чуть позднее.

Гринголл достал свою знаменитую трубку и начал набивать ее табаком. Выполнив это почти ритуальное действие, он сказал:

— Сегодня утром, примерно полтора часа назад, тела Корины Аллардайс и Люсьена Донелли были выброшены на берег в двух милях к востоку от Крамблеса. Для тебя это неожиданность, Слим?

— Не совсем: утром мне принесли ее письмо. Но теперь я знаю, что она не захотела расстаться с Донелли. Вы знаете, Корина была его женой, но до вчерашнего вечера она не подозревала, что их брак является незаконным. Дело в том, что Донелли оказался вовсе не Донелли. Его настоящее имя — Руперт Шэрфем. Да, да, тот самый Шэрфем, который женился на Виоле Аллардайс в 1939 году. Кстати, и этот брак незаконен: у Шэрфема остались жена и ребенок в Южной Африке. Они до сих пор разыскивают его. Шэрфем женился на Корине, чтобы прочнее привязать красавицу к себе и безнаказанно шантажировать ее сестру.

Надеюсь, тела в хорошем сохранности, и результаты опознания не будут вызывать сомнений?