Грегори МакДональд - Флетч & Co

— Вы полагаете себя ответственным человеком?

— Да.

— Исходя из нынешних умонастроений, вы ответственны за все нелады в этом мире. Под «ответственностью» понимается ваше стремление контролировать все и вся, дабы все шло, как вам того хочется. Весь мир восстает против вас, мистер Флетчер. Женщины, дети, индейцы, негры, азиаты, даже некоторые из вас, которых здесь называют либералами. — Голос Крайгеля сочился сарказмом. — И вам нравится это всеобщее презрение?

Флетч молча вел машину.

— Вы не задавались вопросом, — продолжал Крайгель, — а почему англосаксам досталась большая доля мирового пирога?

Флетч зевнул.

— Почему?

— Потому что мы, а не евреи, не мусульмане, не цветные, истинные потомки Авраама, Исаака и Иакова.

— Е равно эм це квадрат, — процитировал Флетч.

— Что?

— Вода, вода, кругом вода, — пропел Флетч. Крайгель провел языком по губам.

— С чего у меня такая жажда? Ночью я же проглотил половину этого ревущего потока.

— Вам следовала проглотить и вторую.

— Вам бы отнестись к этому более серьезно.

— К вашей жажде? Пожуйте пуговицы.

Они пересекли границу Алабамы. Холмы сменились равниной. По обеим сторонам дороги потянулись хлопковые поля.

С пересохшим ртом Крайгель продолжал ораторствовать с заднего сиденья:

— По мере роста населения, истощения ресурсов, создания глобальной экономики нам, истинному меньшинству, грозит все большая опасность. Еще несколько сотен лет, а то и меньше, и такие, как вы, перестанут существовать. Вот тогда воцарится хаос.

— До этого еще далеко, не так ли?

— Суть в том, что именно белый человек, ариец, англосакс упорядочил жизнь на этой Земле.

— Да перестаньте. А как же Чака Зулу?. [161] Король зулусов (1787–1828), создавший государство, которое долго и успешно противостояло белым колонистам Южной Африки

— Вы лучше послушайте меня. В этом столетии некоторые белые люди пытались пропагандировать равенство мужчин и женщин, равенство людей с разным цветом кожи, даже равенство взрослых и детей. Мы должны жить вместе в гармонии. Не так ли поется в популярной песне? В последнее время вы бывали в университетах или тюрьмах, мистер Флетчер?

— Как это ни странно, бывал, — ответил Флетч. — И там, и там.

— И вы видели, что творится в цитаделях знаний, ранее принадлежащих только белым мужчинам? Там кишат женщины, негры, азиаты. И вместо того, чтобы объединяться, они обосабливаются от остальных. Женские курсы, афро-американские, азиатские. Они учреждают отдельные колледжи в рамках существующих университетских структур. Вам не найти ни одного места, от Балкан до Лос-Анджелеса, где бы не бушевали племенные войны. Я прав, ведь так? Человека тянет к своему племени, мистер Флетчер, а ваше государство никак не может этого осознать Есть личность, индивидуум. Есть семья. Есть племя В этой стране после двухсот лет демократии, смешения наций вы присутствуете при разрушении института семьи. Это результат воздействия насаждаемых здесь идей. Хорошо ли это? А вот племена не рушатся. И никогда не разрушатся — ни в Соединенных Штатах, ни где бы то ни было. Племена поддерживают семью. Семья поддерживает индивидуума. Вам пора осознать, мистер Флетчер, к какому племени вы принадлежите. Господи, как хочется пить.

— Неужели? — притворно удивился Флетч.

— Ужасно, ужасно хочется пить. Не можем ли мы остановиться и чего-нибудь попить?

— Мне кажется, не следует этого делать. Вас могут узнать и без тюремной робы, доктор.

— Мне тоже хочется пить, — заверил Крайгеля Джек. — Я думаю, причина в ветчине, которую мы ели на завтрак.

Флетч одарил сына широкой улыбкой.

— Вы не ели ветчины? — спросил тот Флетча.

— Только яйца и сок.

— Что еще вы сделали ради того, чтобы лишить нас последних сил?

В ответ Джек получил еще одну улыбку.

— Я должен что-нибудь попить, — простонал Край-гель. — И как можно быстрее.

— Если, как вы говорите, тяга к племени у человека в крови, зачем подталкивать этот процесс?

— Мы должны защищать себя, мистер Флетчер, чтобы выжить, — ответил Крайгель. — Мы — меньшинство. Вас это не пугает?

— В общем-то, нет. И потом, меня все любят.

— Это же естественное желание. Хотеть, чтобы выжили тебе подобные.

— У меня на этот счет другое мнение.

— Какое же? — просипел Крайгель.

— Трайбализм используется везде и всюду демагогами, диктаторами, генералами ради того, чтобы подгрести все, что возможно, под себя. Вот что на самом деле происходит в мире, среди белых, черных, желтых, женщин, детей. Так было, есть и, к сожалению, будет: жажда власти, базирующаяся на жадности индивидуума.

— У меня так пересохло в горле, что больше я говорить не могу.

— Вы не хотите выслушать мои аргументы?

— Не думаю, что их стоит слушать. Что вы об этом знаете?

— Кое-что. — Флетч улыбнулся. — К примеру, вы заметили, что сепаратизм усиливается, когда падает жизненный уровень, ухудшаются социальная защита и забота о здоровье таких групп населения, как женщины, дети, сексуальные меньшинства, афроамериканцы, евреи, коренные американцы, азиаты. Государство, что семья, члены которой должны любить и помогать друг другу. А сепаратизм заставляет нас ненавидеть, завидовать, уничтожать себе подобных. Страдают индивидуумы. Страдает государство. Вы не обратили на это внимание?

— Как я говорил…

В зеркале заднего обзора Флетч увидел, как глаза Крайгеля вновь закрылись. Вскоре он захрапел.

— М-м-м-м. — Флетч опять улыбнулся Джеку. — Не первый раз я замечаю, что те, кто читает лекции, зачастую не хотят никого слушать.

Но еще более его удивило другое. Не прошло и месяца с того вечера, как лидер афроамериканцев, сидя с Флетчем на террасе, говорил практически то же самое, что и Крайгель. Только он утверждал, что «такие, как Флетч», исчезнут через сто пятьдесят лет.

Флетч чувствовал на себе взгляд Джека.

Никогда ранее его так внимательно не изучали.

— Меня нелегко обратить в новую веру.

— Может, дело в том, что вы не слушаете?

— Я слушаю. Слушаю и анализирую. Доктрина равноправия получила право на жизнь в одна тысяча восемьсот девяносто шестом году решением Верховного суда Соединенных Штатов по делу Плесси против Фергюсона. Тогда и были приняты так называемые законы Джима Кроу. Полагаю, для того времени это было выдающееся достижение демократии. В шестидесятые годы нашего столетия возобладало мнение, что равенство недостижимо без интеграции. И что из этого вышло? Расизм перелицевался. Стал тоньше. Изощреннее. Теперь повсюду идут племенные войны. «Этнические чистки» бушуют по всему миру Этого нельзя отрицать.

— А вы не хотите плыть по течению?

— Никогда не плавал.

— Вы называли ее принцесса Анни-Магги?