Грегори МакДональд - Флетч & Co

— Об этом не говорят вслух, не сообщали в прессе, но, насколько мне известно, ее неоднократно лечили от депрессии, в том числе и с применением электрошоковой терапии.

— Однако.

— Возможно, это всего лишь слухи, но я так не думаю. Она считается эксцентричной особой, на людях появляется только в компании мужа и всегда улыбается. Если она что и говорит, то обязательно невпопад. Как-то в Белом доме она сказала жене президента:

«Знаете, дорогая, вам должны платить за все, что вы тут делаете».

— Ее приглашали вновь?

— Разумеется. Она жена Честера Редлифа. У них четверо детей. Старшая дочь, Эми, ей двадцать девять, трижды выходила замуж. У нее семь детей.

— Похоже, Эми кастрирование явно не по нутру. Она живет в поместье?

— Да, со всеми детьми. Сейчас не замужем. Следующий по списку — Честер-младший. Один из лучших футболистов студенческого первенства, член «Фи-Бета-Каппа». [183] Привилегированное студенческое общество

— Номер сорок один, — вспомнил Флетч. — Чет Редлиф. Никогда не связывал его с идеальным зеркалом.

— Он обручен с Шаной Штауфель. Она окончила Брин Мор [184] Престижный женский колледж и работала переводчиком в европейском отделении «Редлиф миррор». Вроде бы старик проталкивает сына в палату представителей от избирательного округа в Джорджии, где расположено поместье. Написана книга, в которой разбираются противоречия между первой и четырнадцатой поправками к американской конституции Автором указан молодой Честер.

— Он закончил юридический факультет?

— Да. Но его первая попытка вступить в коллегию адвокатов провалилась. Он не сумел сдать экзамены.

— Значит, книга будет опубликована, как только он преодолеет этот барьер.

— В конгрессе ходят слухи, что нынешнему члену палаты представителей от этого самого округа предложена огромная сумма, если он согласится удалиться от дел. Источник денег неизвестен.

— Все сокрыто мраком.

— Молодому Честеру двадцать пять. Его сестре Аликсис — двадцать три Из колледжа ее попросили. Киностудия «Объединенные фильмы» выпустила мюзикл «Заноза в сердце», где она исполнила главную роль. Слышали о нем?

— Нет.

— Действительно, успеха он не имел. Съемки обошлись в тридцать два миллиона. В прошлом апреле в один из уик-эндов состоялся его показ в ограниченном числе кинотеатров. Самый добрый эпитет, которым его наградили, — «старомодный». Один критик написал… цитирую: «Это последний, очень на это надеюсь, фильм о соседской девочке, которой следовало бы там и остаться — я про соседний дом».

— Очень грубо. Некоторые из критиков недостойны цитирования.

— И самый младший, Дункан. Ему двадцать один год. Только что окончил университет Вандербильда, по успеваемости один из последних в выпуске. Увлекается автогонками. Мнит себя отличным пилотом и механиком. Следующей осенью вроде бы начнет учиться на магистра по специальности «Управление бизнесом», но никто не знает, где именно.

— Старик прочит Дункана на свое место.

— С другой стороны, он заплатил вступительный взнос в нескольких гонках, намеченных на следующий год, чтобы сын смог в них участвовать. Для него разработан «Зеркальный автомобиль». Изготовлено уже несколько модификаций.

— Он выигрывал хоть одну гонку?

— Да. Одну. В Юте. Призовые составили пять тысяч долларов.

— Должно быть, окупил расходы.

— Разве что на горючее.

— Видать, все живут в свое удовольствие.

— Правда?

— Во всяком случае, тратят, сколько хотят.

— Мистер Флетчер, вы думаете, что о Редлифе и его семье можно сделать интересный репортаж?

— Тебя интересует, Энди, почему я попросил подготовить эту справку?

— Вы же неподалеку от Джорджии.

— Оставь все в памяти компьютера. Вдруг пригодится.

— Между прочим, мистер Флетчер, помните этого парня, что готовил с вами материалы по Клану? Джека Фаони?

— Что с ним?

— Он уехал пару дней назад.

— И куда он направился?

— Сказал, что в Северную Каролину. На ленч.

Флетч улыбнулся:

— И что тебя смущает? Мог же он проголодаться.

— У него даже нет автомобиля.

— Знаешь, Энди, иной раз ради ленча стоит прогуляться и пешком. Спасибо за помощь, старина. Созвонимся.

Он отключил телефон.

— Разве Джек поехал не в Виндомию? — спросила Кристел.

— Именно туда.

— И что он собирается там делать?

— Хочет повидаться с девушкой, на которой решил жениться молодой Честер Редлиф.

— Рискованный шаг.

— Он взял с собой гитару. Музыка успокаивает.

— Редлиф, — произнесла Кристел десять миль спустя. — Сначала создает идеальное зеркало, потом пытается создать идеальный образ. Первое технически возможно…

— Второе — несбыточная мечта, — закончил за нее Флетч.

— Я стара, как мир, и совсем слаба.

Очень старая женщина в чепчике коротко взглянула на Джека, когда тот перешел на бортик бассейна, еще находящийся в тени. Она стояла на коленях и выдергивала редкие сорняки, затерявшиеся среди азалий. В земле она копалась голыми пальцами. Не пользовалась лопаткой или тяпкой. Поначалу ему показалось, что она разговаривает с растениями.

— Цветы, сорняки, — продолжала бормотать старуха. — Совсем как дети. — Она схватила опавший лист. — Поливай некоторые цветы, подкармливай удобрениями, давай им все, что им нужно, а в итоге они скукоживаются вместо того, чтобы распускаться. А сорняки… Сколько с ними ни борись, все равно лезут и лезут. Если б мы уважали характер, то выращивали бы сорняки, а цветы выдергивали. — Она вновь подняла голову, повернулась к Джеку: — Привет.

— Добрый день, мэм.

— А ты сорняк или цветок?

— Думаю, сорняк, мэм.

— Это хорошо. Вроде бы ты достаточно силен, чтобы быть сорняком. Ты тут новенький. Я — миссис Хьюстон.

— Простите, мэм. Не расслышал фамилию.

— Я — мать Амалии Редлиф, миссис Редлиф. Бабушка больших засранцев, что живут здесь, прабабушка — маленьких. Это я про детей Эми. Я зову их «Шустрая семерка». Стоит мне отвернуться, как они тут как тут.

— Может, они — сорняки, — предположил Джек.

— Было бы неплохо. Да я сомневаюсь. Здесь, в Виндомии, их слишком хорошо кормят и поят. Сорнякам такое ни к чему.

— Чуть-чуть хорошего сорнякам не повредит.

— Вот в этом я не уверена.

— Мне вот не повредило. Я по-прежнему сорняк.

— Да уж, кормили тебя, во всяком случае, неплохо. — Синие глаза старухи задержались на Джеке. — Так как тебя зовут?

— Джек.

— И ты быстр и проворен?

— Для сорняка — да.

— Я тебе верю. Не положено мне возиться в земле, я знаю. Ты не возражаешь?

— Отнюдь.

— Но надо хоть что-то делать. Нельзя же день и ночь бить баклуши. Я, по крайней мере, так не могу. Если не работаешь, забываешь, что у тебя есть руки и ноги. Ты согласен?