Линкольн Чайлд - Злая река

«Мы — народ воинов». В ходе захвата острова Лейте Джо и его рота сидели в траншеях напротив японских укреплений, их разделяло не более двухсот ярдов ничейной земли. В самые темные безлунные ночи его дед оставлял винтовку, раздевался до трусов, брал в зубы нож и полз по ничейной земле. Когда он возвращался через час-полтора, его дружки спрашивали: «Сколько, Джо? Сколько?» Он никогда не отвечал словами, только поднимал пальцы: один, два, три. Однажды Колдмун спросил деда, как он это делал. После долгого и ужасно неловкого молчания его дед наконец ответил: «Твой дух выходит из тела, и ты становишься призраком, которого никто не может увидеть».

Эти слова вспомнились Колдмуну, пока он разглядывал комплекс. Он никогда толком не понимал, что значит «быть вне своего тела, стать призраком, которого никто не может увидеть». Если бы ему удалось сейчас…

Он покачал головой. Старое глупое суеверие не поможет ему проникнуть внутрь.

Или все-таки поможет?

Он двинулся по дороге.

Пока катер, не имевший названия, мчался на север, П. Б. Перельман спрашивал себя, во что он вляпался.

Первые два часа они шли ровным ходом, спокойное море позволяло ему выжимать из катера все семьдесят пять узлов, на какие тот был способен. Но когда свет исчез за стеной дождя, Перельман всем своим нутром почувствовал приближение грозы, электричество в воздухе. Море слегка заволновалось, обещая в скором времени кое-что похуже, к тому же поднялся ветер, а с ним появились небольшие буруны. Катер уже начал слишком высоко подпрыгивать на волнах, а при такой скорости, да еще в темноте, можно перевернуться в любую минуту.

Перельман сбросил скорость.

— Какого дьявола вы это делаете? — резко спросила Констанс.

— При такой волне я должен сбавить обороты, — сказал Перельман.

Он не мог поверить в ее бесстрашие. Любой другой пассажир уже давно попросил бы его сбросить скорость.

— Не теряйте самообладания.

— Меня беспокоит, что я могу потерять жизнь. Наши жизни. Мертвыми мы ничем не поможем Пендергасту.

Она ничего не сказала, но не стала возражать, когда он сбросил скорость до пятидесяти. Даже при такой скорости волна начинала бить по днищу, и винты время от времени выходили из воды, издавая ужасающий рев. Катер направлялся к устью Кривой реки — цели их выхода в открытое море. Если они не доберутся туда до начала грозы, то им конец, независимо от того, с какой скоростью они будут двигаться. Этот катер не предназначался для выхода в море в штормовую погоду.

Перельман скосил глаза на Констанс, стоявшую слева от него. Ее лицо было едва видно в красном свете рубки. Она смотрела вперед, ветер трепал ее короткие волосы; сумасшедшая девица, подумал он, с этой особенной манерой поведения и старомодной речью. Впрочем, в выражении ее фиалковых глаз не было сумасшествия… почти не было. Скорее, это были глаза хладнокровного убийцы, чем молодой женщины, — глаза, которые многое повидали в этой жизни и больше ничему не удивлялись.

Все это дело приняло странный поворот, притом совершенно неожиданно. Оглядываясь назад, Перельман видел признаки того, что имела место утечка информации о действиях оперативной группы. Кем бы ни были те люди, похищение федерального агента граничило с безумием, — разве что они сами принадлежат к органам власти. Органы власти . Каким бы невероятным это ни казалось, но другого объяснения происходящему не было. А значит, единственный способ сохранить жизнь Пендергасту — это заставить их думать, что им все сошло с рук, что никто не знает, где они находятся, что группу быстрого реагирования никто не вызывал. Конечно, вероятность того, что Пендергаст все еще жив, была ничтожно мала.

Нос ударил в особо высокую волну, и катер подкинуло вверх, винты завизжали, затем судно упало на воду с таким креном, что у Перельмана все похолодело внутри от ужаса. Он еще немного сбросил газ, получив очередной резкий упрек от Констанс.

Она ничего не понимала в управлении быстроходными катерами, но спорить с ней сейчас было совершенно бесполезно.

— Лучше держитесь крепче, — предостерег он ее. — Потому что дальше будет только хуже.

После того как вертолет приземлился на площадке, похожей на внутренний двор промышленного предприятия, их, по-прежнему связанных, вынесли из вертолета и усадили в кресла-каталки, к которым дополнительно пристегнули. С полдюжины человек, вооруженных винтовками и автоматическим оружием, провезли их по казавшимся бесконечными коридорам в здании из шлакобетона, потом подняли на лифте в поразительно элегантную комнату — с персидскими коврами, массивным столом с флагами по бокам, с картинами на стенах и позолоченной мебелью.

За столом сидел старик в военной полевой форме. Солдаты, катившие их кресла, остановились в двадцати футах от стола. Старик медленно, с трудом поднялся. Гладстон увидела, что на его форме остались только темные прямоугольники в тех местах, где должны были быть нашивки с именем, званием и родом войск. На его воротнике с каждой стороны зияло по три дырки от выдранных знаков различия. Квадратное, твердое как гранит лицо старика выглядело измученным, тонкие прожилки прошивали его щеки. На вид ему было восемьдесят, а то и больше. Остатки волос на темени, испещренном возрастными пятнами, были подстрижены так коротко, что он казался почти лысым. Гроза за окнами бушевала вовсю, но толстые бетонные стены защищали их — с улицы сюда доносились только слабые приглушенные стоны.

— Рад вас видеть, — сказал старик без каких-либо признаков радости в голосе. — Я — генерал Смит.

Гладстон ничего не ответила, Пендергаст тоже молчал. Она посмотрела на агента ФБР. Его лицо было бледным, непроницаемым.

— Приношу вам свои соболезнования в связи с тем, что случилось с вашим коллегой, доктор Гладстон.

— С ним «случилось» то, что вы его убили.

Генерал вздохнул и слегка пожал плечами:

— Мы ведем здесь работу огромной важности. К сожалению, иногда случаются прискорбные вещи.

Гладстон начала было говорить, но генерал оборвал ее:

— У нас так мало времени и так много важной работы, которую необходимо сделать. Я провожу вас обоих в лабораторию. Там будет гораздо удобнее.

Он повернулся и пошел к двери в дальней стене комнаты. Солдаты, следуя за стариком, покатили кресла по коридору и через двойные двери вошли в ослепительную, ярко освещенную лабораторию со сверкающим медицинским оборудование, какое можно увидеть в палатах интенсивной терапии. В лаборатории находились два санитара и медбрат, они посмотрели на вошедших с явным удивлением. Через дверь в задней стене лаборатории вошел еще один человек. В руках он держал маленькую пластмассовую коробочку. Здесь сильно пахло метиловым спиртом и йодоповидоном.