Анна Каролина - Защитник

– Что еще за «вломилась»? – улыбается Эбба и, конечно, тут же выдает себя с головой. – На допросе ты хотел выяснить, был ли Николас правшой или левшой, так что никакого протокола вскрытия не требуется, чтобы понять: ты подозревал, что преступник – левша. Так Джорджио – правша или левша?

– Я вообще-то не знаю, но проверю.

– Обязательно. Не очень-то вы обратили внимание на то, что Николас – правша. – Эбба подмигивает. – Ну да ладно.

– Понятно, что мы это обсуждали. Но этот факт не обязательно является доказательством. Преступник мог преднамеренно поменять руку, ты же знаешь, что многие одержимы сериалом «C.S.I.: Место преступления» и черпают в нем идеи.

– Конечно, – сдается Эбба. Ей не хватает духа указать Саймону на то, что полиция снова ошиблась. Она заглядывает через щель в дверь, которую Саймон держит приоткрытой. – Хорошо, где Дуглас? Он тоже должен знать, какой рукой пишет отец.

Саймон впускает Эббу в прихожую, где с ней кивком здоровается ее бывшая коллега Оса, ради такого дела оторвавшаяся от обыска гардероба.

На кухне у вентилятора курит Вера. На ней легинсы и вязаный свитер на несколько размеров больше. Женщины приветствуют друг друга, и Эбба подходит к Дугласу, который сидит на угловом диване с ноутбуком на коленях:

– Как дела?

На экране идет фильм с вампирами, но Дуглас, кажется, находится совершенно в другом мире.

– Пойдем в твою комнату, – предлагает Эбба.

– Подождите. – Вера тушит сигарету в раковине, подходит к сыну и гладит его по волосам. – Хочешь, чтобы я пошла с тобой, дорогой?

Дуглас медленно поднимает взгляд на мать. Кивает.

– Тогда мы можем остаться здесь, – говорит Вера. У нее заплаканные глаза. – Это полный абсурд. Вы должны понять, мы оба в шоке и я нужна Дугласу. Если это правда… – Она хватается за серебряный кулон, висящий у нее на груди. – Нет, этого совершенно не может быть. Откуда вы вообще взяли такую дичь? Вы разрушаете жизнь Джорджио. Наши жизни. Вы разве этого не понимаете?

Эбба физически чувствует их боль:

– Да, я понимаю, это должно быть ужасно тяжело. Но я должна поговорить с Дугласом наедине, он сам просил об этом, и вы, вероятно, тоже хотите, чтобы он осмелился рассказать о том, что произошло.

– Произошло что? Какие у вас основания для ареста моего мужа? Он не мог сделать то, что вы говорите. Он не мог… – Вера переводит взгляд то на Эббу, то на Саймона, который стоит немного в отдалении.

– Дуглас, – говорит Эбба, – ты можешь пойти в свою комнату, а я сначала поговорю с твоей мамой.

Он молча выключает компьютер и медленно уходит.

Эбба поворачивается к Вере, лихорадочно подыскивая подходящие слова, но что можно сказать матери, чей ребенок подвергся сексуализированному насилию?

– Как я уже сказала, я даже представить себе не могу, насколько это должно быть тяжело, – осторожно начинает она. – Но есть свидетельства того, что мы правы, иначе нас бы здесь не было, то есть полиции здесь бы не было. Они ни за что не арестовали бы Джорджио и не получили бы ордер на обыск дома. Так что, если вы что-то знаете, если вам казалось, что происходит что-то неправильное, расскажите нам, что бы это ни было. – Она замечает, что Вера бледнеет, начинает лихорадочно соображать, может быть, скоро сдастся. – Помните, это касается вашего сына, – продолжает Эбба. – Он несовершеннолетний, и если правда, что Джорджио… то это только ответственность Джорджио.

Вера делает несколько неуверенных шагов, опирается рукой на спинку дивана.

– Нет, нет… – Это единственное, что она произносит.

– Мы знаем, что Дуглас наносит себе травмы, и, если я правильно поняла, вы хотели отвести его к детскому психиатру, но Джорджио воспротивился.

Вера смотрит мимо Эббы отсутствующим взглядом:

– Нет, это неправда, это невозможно, этого не существует…

Эбба кладет руку Вере на плечо:

– Я пойду поговорю с Дугласом, а вам предлагаю пока немного отдохнуть.

Вера, которая, кажется, впала в транс, молча огибает диван и садится на него.

Эбба бросает взгляд на Саймона, который кивает ей в знак согласия. Теперь он присмотрит за Верой.

Комната Дугласа оформлена в темно-синих тонах, и по ней сразу видно, что мальчик больше всего любит футбол и разного рода спортивные игры. По полу разбросаны коробки и компакт-диски, а над столом висит большой экран. Дуглас сидит во вращающемся кресле, а за его спиной висит несколько плакатов с известными футболистами. На одном из них Николас, одетый в синюю полосатую футболку, он показывает пальцами знак победы, находясь в тот момент в счастливом неведении о собственной судьбе. Эбба отодвигает в сторону пару пультов дистанционного управления, чтобы можно было сесть на диван. Спрашивает, во что Дуглас играет, мало-помалу вовлекает мальчика в разговор, и они говорят о ФИФА, о том, в каком качестве он играет в команде. После того как Дуглас несколько минут обучает Эббу компьютерной игре, он наконец созревает для разговора.

– Дуглас, как я и сказала в прошлый раз, ты ни в чем не виноват. Помни, что за все всегда отвечает взрослый.

Подросток отводит взгляд и теперь неотрывно смотрит на клетчатый ковер на полу.

– На мосту ты сказал, что тебя кто-то снимал на видео и фотографировал и что кто-то тебе угрожает. Ты можешь рассказать мне, кто это делал?

Тишина. Слышен только скрип кресла, когда Дуглас крутится из стороны в сторону.

Эбба нервно ежится, во рту пересохло.

– Полиция обнаружила в телефоне твоего отца твою фотографию в голом виде, поэтому тебе не нужно думать, будто ты каким-то образом предаешь его. Мы уже знаем, что это он. Хорошо?

Дуглас останавливается, глядя на нее как на абсолютную тупицу:

– Нет, это не он! Ты ничего не понимаешь… Это не он.

– Но…

Эбба колеблется. Дуглас лжет? Он хочет защитить отца?

– У него была твоя фотография, – говорит она. – Та, где ты лежишь голый в постели.

– Да, потому что он нашел ее в моем мобильном телефоне. И ужасно разозлился, отправил ее сам себе и сказал, если я не прекращу это делать, то он покажет всей команде, чем я занимаюсь.

– Прекратишь делать что?

– Делать такие снимки. Я сказал, что мы с другом немного дурачились, обменивались фотографиями с девочками, потому что я не мог… – Дуглас трет большим пальцем повязку на руке и разрывает ее по краю.

Эбба как можно спокойнее спрашивает:

– Чего ты не мог?

Глаза Дугласа широко открыты, он поверхностно и часто дышит. Эбба немного пододвигается к краю дивана, готовясь поймать его, если он потеряет сознание и упадет со стула.

– Кто фотографирует тебя голым? – повторяет она.

Дуглас отрывает кусок повязки, катает его на ладони кончиками пальцев.

– В канун Рождества они поссорились. Папа собирался к какой-то девушке. Они думают, что я ничего не понимаю, но я знаю, он встречается с другими женщинами. И мама впала в истерику. Она взяла машину и поехала за ним.