Анна Каролина - Защитник

Эбба держится на расстоянии, пока он выезжает из квартала, позволяет заднему бамперу «ауди» скрыться за живой изгородью одного из участков и только тогда сворачивает следом. На магистрали Альвиксвэген он едет именно так, как она и думала, намного превышая допустимую скорость на обледеневшей дороге. Эбба нажимает на газ, а в голове ее ссорятся два шизофренических антипода: «Не делай этого! Нет, езжай, черт возьми! Нет, все может закончиться плохо. Да какая, на хрен, разница?!»

Вскоре Эбба догоняет Хелльберга, разгоняется больше чем до сотни километров в час, глубоко вздыхает, обгоняет «ауди» и нажимает на тормоза. Заднюю часть начинает заносить, она выруливает, слышит визг шин, но не только ее машины. В зеркало заднего вида она видит, как «ауди» виляет влево, пролетает сквозь сугроб, сбивает дорожный знак и врезается в гигантский дуб.

Раздается глухой удар. С ветвей летит снег, приземляясь на зеленое лакированное покрытие.

Она останавливает машину и выходит. Переходит дорогу, бежит к «ауди», капот которого собрался как гармошка. Через разбитое ветровое стекло она видит Хелльберга, висящего за рулем на ремне безопасности, на лбу его рана. Кровь капает на раскрывшуюся подушку безопасности, он стонет, пытаясь приподняться.

– Хелльберг, – говорит она, хлопая его по щеке. – Что случилось?

Он поворачивается к ней, взгляд его блуждает.

– Ты попал в аварию, тебе нужна помощь. Но сначала ты должен увидеть это.

Она достает свой мобильный, запускает видео и протягивает телефон сквозь разбитое стекло. Несмотря на прилив адреналина, Эбба вздрагивает от отвращения из-за того, что ей приходится снова слушать это дерьмо. Когда Хелльберг понимает, что записано на видео, его глаза слегка расширяются. Достигнув своей цели, Эбба убирает руку, приподнимает поддонку подбородок, ждет, пока его взгляд сфокусируется.

– Если расскажешь об этой аварии, то видео утечет наружу, а если я снова захочу стать полицейским, ты дашь мне прекрасные рекомендации. И еще мне нужна фотография меня, то есть, прости, моей сестры и Саймона. Ну, ты понял. И вот еще что. Оливер Сандгрен. Его самоубийство было трагедией, но не по моей вине. Ты берешь на себя всю ответственность. Мне нужно продолжать?

Хелльберг качает головой и шепчет разбитыми губами:

– «Скорую».

– Само собой, скоро приедет. Сначала я просто… – Эбба приоткрывает помятую дверь настолько, насколько она поддается, и шарит руками в обломках, в которых застряли его ноги, ищет ширинку у него на штанах.

– Что ты делаешь? – Страх в глазах Хелльберга заставляет ее чувствовать невероятное удовлетворение.

– Просто кое-что подправлю, – говорит она. – Немножко.

Эбба морщится от того, что приходится это делать, но она в перчатках, так что ничего страшного.

Как только она завершает свое небольшое дельце, звонит мобильный.

Это Саймон:

– Ты где? Ты взяла и пропала.

– Да, я уехала, чтобы поговорить с этой свидетельницей, Анной Карлссон.

– Забудь. Хелльберг тоже собирался туда. Вместо этого ты нужна мне здесь. Мы ничего не можем добиться от Дугласа, он хочет говорить только с тобой. И нам действительно нужно, чтобы он рассказал о фотографии в телефоне отца, при каких обстоятельствах она была сделана, были ли они в этот момент дома одни и так далее.

Из машины раздается бормотание. Эбба кладет руку в перчатке Хелльбергу на рот, заглушая его нытье о «скорой помощи».

– Ты имеешь в виду, мне нужно сделать работу за полицию?

Небольшая пауза.

– Да. Сможешь? Может, в конце концов это пойдет на пользу Николасу.

Краем глаза Эбба видит мужчину в сером, приближающегося со стороны автобусной остановки. Она наклоняется над Хелльбергом, бросает на него последний предупреждающий взгляд, убирает руку с его губ и, пригнувшись, обходит машины вокруг.

– Я еду, – говорит она Саймону. – Дай мне двадцать минут.

Когда Эбба возвращается к дому Моретти, на улице все еще тихо, но за занавеской в доме напротив торчит пара любопытных голов, а один из соседей расчищает снег на подъездной дорожке к гаражу, хотя его машина легко могла бы преодолеть миллиметровый слой снега, насыпавшегося за ночь.

Саймон встречает Эббу на крыльце у входной двери, барабаня пальцами по розовому фламинго, вероятно, машинально.

– Хелльберг разбился. Я только что получил информацию из центрального коммутатора. Похоже, он въехал прямо в большое долбаное дерево.

– Ох! – выдыхает Эбба и изо всех сил старается выглядеть удивленной. – Как он?

– Думаю, все серьезно. Его все еще достают из машины спасатели, но он явно в сознании.

– Ничего себе! Я как раз читала, что Транспортное управление Швеции предупреждало о гололедице. Но нам нужно надеяться, что с ним все будет в порядке.

Саймон кивает, затем открывает бумажный пакет, который держит в руках, и просит Эббу заглянуть в него. Она наклоняется вперед и видит на дне щипцы для орехов серебристого цвета, украшенные витыми деталями.

– Мы нашли их в гараже, – говорит Саймон. – Они были спрятаны в коврик для йоги, висящий на стене. Понимаешь? Ясмина прищемила палец, причину этой травмы не смог объяснить судебно-медицинский эксперт. В ту ночь они ели орехи, но щипцов мы не находили. – Он слегка встряхивает перед ней пакет. – Теперь получается, что «теслу» видели возле квартиры Ясмины в ночь убийства, а мы нашли спрятанные щипцы. Если этими щипцами Ясмина прищемила себе палец, то Джорджио не только насиловал своих детей. Тогда он также убил Ясмину, свою собственную дочь.

– Но почему? – спрашивает Эбба.

– Я не думаю, что они ссорились из-за того, что Моретти был sugardaddy, как он сам сказал нам. Скорее речь шла о насилии, которому он подвергал ее в детстве. Возможно, Ясмина хотела поговорить об этом, получить извинения, залечить старые раны. Сейчас уже сложно сказать, чем конкретно она руководствовалась. Но Моретти иначе смотрел на ситуацию. Он был в ужасе оттого, что дочь может начать рассказывать о произошедшем, напишет книгу, выступит по телевидению…

Эбба пытается собрать все части пазла воедино:

– Но почему в этом случае он забрал щипцы, а не нож?

– Чтобы Николаса посадили за убийство.

Эбба еще немного размышляет, но все еще не понимает логики. Она может поверить в то, что преступник оставит орудие убийства, чтобы подставить кого-то другого. Но это же его родной сын! И щипцы для орехов… Зачем вообще брать их с собой?

– Ты сказал, что они лежали в коврике для йоги?

– Да, в гараже.

– Джорджио – правша или левша?

Саймон открывает рот, чтобы ответить, но снова закрывает его, задумчиво глядя на Эббу:

– Теперь я понимаю. Когда ты вломилась к нам в офис, ты искала протокол вскрытия.