Анна Каролина - Защитник

Эбба пытается понять, что говорит Дуглас, на что он намекает.

– Ты имеешь в виду, что Джорджио и Вера куда-то ездили в сочельник?

– Да, после того как мы вернулись домой от бабушки и дедушки. Они думали, что я лег спать, но я проснулся и… – Дуглас сглатывает и говорит едва слышно: – Они оба уезжали, но сказали полиции, что были дома. – Он вопросительно смотрит на Эббу: – Почему они врали? Почему они врали о том, что делали в ночь убийства Ясмины?

Эбба встает, подходит к Дугласу и берет его за руки.

– Я не знаю, но я узнаю, – говорит она, хотя в ней растет мучительная неуверенность.

Она что-то пропустила? Вера не просто защищает Джорджио?

Эбба отпускает руки Дугласа в тот момент, когда мысль, ненастойчиво крутившаяся на краю сознания, наконец полностью оформляется. Коврик для йоги! Щипцы для орехов лежали в коврике для йоги в гараже, но она с трудом может себе представить, что это коврик Джорджио, скорее он может принадлежать Вере. Зачем Джорджио прятать щипцы в таком месте, где его жена может их обнаружить?

– Твой папа – правша или левша? – спрашивает она.

– Э… правша.

– А мама?

– Она левша.

Эббе приходится прилагать все возможные усилия, чтобы не показать, насколько она взволнованна. В голове у нее крутится одна мысль: как далеко готова зайти женщина, чтобы защитить своего мужа, а заодно и защитить то немыслимое чувство, которое так долго подавляла? Не Вера ли отправилась домой к Ясмине в сочельник и…

Эбба концентрирует взгляд на Дугласе:

– У меня есть еще один вопрос, чрезвычайно важный. Кто брал тем вечером «теслу», папа или мама?

Николас с трудом передвигает ноги, ощущает агрессию в воздухе, чувствует, что в охраннике, идущем рядом с ним по коридору, бурлит тестостерон. Это тот самый охранник, которого он на днях вырубил боксерским хуком в челюсть. «Остынь, – хочет сказать Николас. – Я сегодня добрый, ничего не принимал».

Когда они подходят к комнате для допросов, охранник приоткрывает дверь, и Николас заглядывает в нее, чтобы посмотреть, кто его ждет. Эбба и полицейский, Саймон Вейлер. Николас смотрит на Эббу, хочет извиниться за то, что утратил контроль, за то, что она рисковала потерять работу из-за него. Но это он может сказать в другой раз, когда они будут одни.

Он садится на свободный стул у стола, рядом с ним – Эбба, напротив – Саймон, и Николас снова задается вопросом, чего они хотят. Охранник сказал, что это новый допрос. Но по тому, как двигаются их тела, он видит, что происходит нечто большее, они напряжены, наклоняются вперед, как будто у них плохие новости.

– Что-то с Дугласом? – спрашивает Николас, вспоминая последний визит Эббы. – С ним что-нибудь случилось? – Успокойтесь, – говорит Саймон, – с ним все в порядке. Но случилось сразу несколько вещей. – Он трогает подбородок – это намеренная пауза, от которой у Николаса начинает зудеть все тело. – Ваш отец был арестован за сексуализированное насилие над Дугласом, мы провели обыск в доме и нашли кое-что, в чем нам нужно разобраться. У Николаса сводит живот, жжет в груди и шумит ушах.

– Почему? – спрашивает он. – Что вы нашли?

– К сожалению, об этом я не могу говорить. Но, как вы знаете, Дуглас какое-то время плохо себя чувствовал, а позавчера и вовсе попытался прыгнуть с моста прямо на шоссе Е4. И, я думаю, вы знаете почему. Пора об этом рассказать, если не ради себя, то ради Дугласа.

Николаса охватывает настоящий страх, воздух застревает в горле. Дуглас пытался покончить с собой, дошло уже до этого. Конечно, он знал, что нечто подобное может произойти, но в глубине души надеялся, что только они с Ясминой пострадали, а Дуглас избежал этих ужасов.

Только не его Дуглас.

Николас сжимает кулаки, а рот Саймона безмолвно шевелится, как будто он только что перенес удар.

– Я убежден, что убийство вашей сестры связано с насилием над братом. Я просто не знаю как именно. Помогите мне понять.

Внутри черепа что-то взрывается, перед глазами плавают яркие пятна. Воспоминания, которые пытаются выбраться наружу, но которые Николас постоянно заталкивает назад.

– Николас… – говорит кто-то и дотрагивается до его руки.

Он поворачивает голову и видит, что это Эбба.

– Где Ангела? – спрашивает он. – Мой настоящий адвокат.

– Она не смогла прийти, но я здесь. Я знаю, что вы не убивали Ясмину, это был кто-то другой, кто-то, кто не хотел, чтобы она кому-то рассказывала о том, что вам пришлось пережить в детстве. Это то же, чему подвергся Дуглас. Я ведь права?

Николас смотрит на нее. Она думает, что знает, о чем идет речь, но на самом деле не имеет ни малейшего понятия.

– Что сказал Дуглас?! – Николас повышает голос. – Что именно он сказал?!

Эбба отступает:

– Немного. И я его понимаю, ему четырнадцать, и он остается один на один с этой ситуацией. Пока вы не расскажете.

Николас хочет броситься на нее, швырнуть и ее, и этого полицая о стену. И он знает почему. Потому что они правы. Они намекают на то, что он трус, что он должен вступиться за брата. И да, он должен был это сделать, он должен был сделать это давным-давно! Но это невозможно, это абсолютно невозможно. Во всем мире нет никого, кто бы понял, почему он это делал, как он мог соглашаться на такое.

Николас собирается с силами, снова пытаясь дышать нормально.

– Почему арестовали отца? – спрашивает он, пристально глядя на Эббу и Саймона.

Он действительно не понимает, почему Джорджио?

– Потому что у нас есть доказательства против него, – отвечает Эбба, но уже не настолько уверенным тоном. – С другой стороны, Дуглас говорит, что его изнасиловал не отец, а кто-то другой. Но мы подозреваем, что он просто не решается рассказать об этом.

Николас сосредоточивает свой взгляд на линии, которую кто-то прочертил ручкой на столе, борется с образами, всплывающими в памяти, но они накатывают на него как волны, и эту стихию невозможно остановить. Николас вспоминает, как они ехали в машине, когда он был маленьким, как ему приходилось раздеваться, фотографироваться, сниматься на видео, делать вещи, которые, как он в глубине души понимал, были неправильными. Каждую ночь он боялся закрыть глаза, не хотел засыпать, а потом не хотел просыпаться, потому что кто-то лежал рядом с ним, брал его между ног, заставлял член стоять.

Это его вина, он хотел, иначе бы у него не встало.

Он хотел так же, как и… как…

– Подумайте о Дугласе, – произносит Эбба, и ее голос прорывается сквозь звуки чужого омерзительного дыхания, которое он слышит у себя над ухом сквозь шлепки тела о тело. – Подумайте о своем младшем брате. Вы нужны ему сейчас, он сам не справится.

Николас сует в рот кулак. Кусает изо всех сил. Подумайте о Дугласе, подумайте о своем младшем брате… Подумайте о Дугласе, подумайте о своем младшем брате…