Андрей Рубанов - Человек из красного дерева

Я остановился, узнал Твердоклинова, подошёл.

– Ты чего тут? – спросил.

Он поднял мутные глаза.

– О, – простонал, – ещё один демон!

Судя по опухшей физиономии, запой продолжался дня три, если не больше.

– Твой дружок? – осведомилась уборщица.

Я кивнул.

– А раз твой, так забирай его.

– Конечно, – сказал я, – не бросать же его тут. – Толкнул Твердоклинова в плечо. – Идти можешь?

– Уйди, – грустно попросил Твердоклинов, – кишки выпущу.

– Поедем домой. Поедем, у меня машина.

Он тяжко выдохнул и понемногу восстал, опираясь на моё предплечье.

– И не вздумай мне тут обоссаться, – предупредила уборщица, перехватывая швабру удобнее.

– Заглохни, ведьма, – прохрипел Твердоклинов, – я тебя насквозь вижу.

На воздухе ему полегчало, он самостоятельно добрёл до машины и рухнул на сиденье.

– Дура баба, – сказал он, вытирая запястьем пахнущие водкой слюни. – Чудом смерти избегнула. Хорошо, что я добрый. К людям с теплом и лаской, круглосуточно. Только демонов ненавижу. Ну, ты знаешь. Твердоклинов – он такой, человеколюбивый. Будешь?

И вытащил из внутреннего кармана стеклянную флягу, пустую на три четверти.

– Не буду, – сказал я.

– Ну и я тогда не буду. Я что, колдырь, в одну харю бухать? Я на всё способен. Могу горло перерезать. Но пить в одиночку – это исключено. На́, гляди, что у меня есть.

Из того же кармана потянул нечто длинное. В полумраке сверкнуло лезвие охотничьего ножа.

– На́, – повторил, – можешь посмотреть. Тебе, как демону, будет интересно. От бати остался. Он тоже демонов не любил, но терпел их. А я не такой, как батя, я терпеть не буду, я уничтожать их буду, как класс.

– Убери, – попросил я, – поранишь меня ещё.

– Нихера, – плотоядно сказал Твердоклинов, – тебя пока не трону. Пощажу. Начну с неё. Потом – тот ёбарь, он у меня вторым номером идёт. А дальше там видно будет. Список длинный. Но и нож тоже длинный! – Он нехорошо засмеялся. – А руки ещё длиннее, ну, ты знаешь. Руки Коли Твердоклинова дотянутся до каждой чёрной гниды. А всё почему? А потому что руки – не главное. Глаз нужен, особый, и нюх, как у собаки. Я давно знал, что она – демон, но всё сомневался, дебил, а не надо было сомневаться, надо было её сразу задушить, при первых же, сука, признаках, и тогда бы ничего не было. Сам виноват, хули. Теперь деваться некуда, только радикальные меры. Ты, главное, никому не говори.

– Само собой, – заверил я. – Дай-ка посмотрю, что за нож.

– Хер тебе, – ответил Твердоклинов. – Священный клинок, никому нельзя прикасаться. И сегодня он будет омыт кровью, отвечаю. Коля Твердоклинов со своего пути не свернёт. Он каждого насквозь видит. Если, допустим, ты демон, так я твою тухлую сущность наблюдаю до самого донышка. И когда вижу демона – у меня холодок по спине идёт, прямо от шеи до жопы, охотничий инстинкт. И ни одна блядина не встанет на моём пути. Давай, вези меня домой к жене, ты знаешь, где это.

В полицию его отвезу, решил я. Нет, рискованно. Начну его вытаскивать из машины – он станет сопротивляться, пырнёт меня ножом, а кровь не потечёт, и полицейские это заметят. Надо придумать что-то другое.

Придумал, когда уже доехали.

– Близко к дому не надо, – велел Твердоклинов. – Тут останови. Иначе она почувствует. У демонов своя чуйка есть. Вот тут тормози, где потемнее.

– Как скажешь.

Я первым выбрался из кабины, обошёл машину, открыл дверь с его стороны. Когда он поставил ногу на асфальт – я ударил ступнёй ему пониже колена, сил не пожалел; раздался хруст. Твердоклинов заорал от боли.

– Ты чего? – спросил я.

– Сука, ты мне ногу сломал!

– Я тебя не трогал. Дай погляжу, может, просто вывих?

Он сел на обочину, громко матерясь и стеная.

– Пошли, – сказал я. – Вон твой дом, чуть-чуть потерпеть надо.

Взвалил его на себя. Он проклинал меня сквозь зубы, но не сопротивлялся.

Пока тащил – вытянул нож из его кармана и бросил в кусты.

У двери в квартиру осторожно опустил его на пол. Позвонил.

– Кто? – спросила женщина с той стороны.

– Тут твой муж, – сказал я через дверь. – Учти, он пьяный и буянит. И у него нога вывихнута.

– Сломана! – заорал Твердоклинов с ненавистью. – Сломана!

– Пусть там и валяется, – уравновешенно ответила женщина из-за двери. – Зачем он мне нужен, буйный.

– Дело ваше, – сказал я. – До свидания.

– Сука ты, – произнёс Твердоклинов, – демон и есть демон. Искалечил меня.

– Ты сам себя искалечил.

Он послал меня по матери, но я уже не ответил – что тут ответишь? Ушёл. Отыскал выброшенный нож, попробовал – лезвие наточено до бритвенной остроты.

С утра позвоню в полицию, решил я. Информирую Застырова. Пусть думает, что делать с этим воином света. Или отдаст его под суд, или поставит на учёт как душевнобольного.

Глубокой ночью вернулся в Криулино, в дом Читаря.

Он сидел за столом, глядя в экран.

– Живой? – спросил я.

– Я-то живой, – ответил он медленно поворачиваясь, – а вот ты какой?

– Тоже живой.

– Имей в виду – если ты её убил, выгоню тебя, и больше на порог не пущу. Если убил – разворачивайся и уходи.

– Не шуми, – сказал я. – Не убил, не вышло.

– Не убил? – уточнил Читарь.

– Нет.

– Я молил Бога, чтоб этого не случилось.

– Значит, он услышал. А теперь – к тебе дело есть.

Дал ему послушать запись с флешки. Он выдержал едва десять минут, затем протянул руку и выключил звук. Мне показалось, что он примеривается выдернуть флешку из разъёма компьютера, чтобы раздавить её в пальцах или, например, раскусить зубами. Поэтому я сам поспешил извлечь её и спрятал в кулаке.

– Где взял? – спросил Читарь.

– Дочь Ворошилова дала. Это было в архиве её отца.

– Там не мой голос, – сказал Читарь.

– Я знаю. Да ты бы и не позволил сделать запись.

– Никто бы не позволил, – строго произнёс Читарь. – Это было сделано тайно, без разрешения.

– Так это оно? – спросил я. – Отвечай. Это обратное обращение?

– Отдай, – попросил Читарь вместо ответа. – Отдай мне, братик, от греха подальше. Прошу тебя.

– Отдам, – пообещал я. – Только это ничего не изменит. Я уже три раза её прослушал и наизусть выучил. И ещё на телефон себе переписал. Там всё просто. Один и тот же текст, похожий на заключительную молитву покаянного канона, повторяется восемь раз. Каждый нечётный раз – шёпотом и быстро, каждый чётный раз – громко и медленно.

Читарь вздохнул, посмотрел искоса, недовольно, осуждающе; дух его сгустился, уменьшился в размерах.

– У тебя не получится.

– Перестань, брат, – сказал я. – Ты же это сейчас не мне говоришь. Ты реальность заклинаешь. Только я уже тебя опередил, я послал туда, наверх, свои заклинания.

Протянул ему флешку.

– Здесь только молитва? – уточнил Читарь.