Андрей Рубанов - Человек из красного дерева

Всё-таки я был местный, хорошо знал город.

Вот он, мой маленький город, в полдень, людей мало, только пенсионеры ходят туда-сюда, из магазина в магазин, ищут, где на десять рублей дешевле мыло или свёкла.

Однажды показалось, что за спиной воют полицейские сирены, – потом звук пропал; возможно, я сам его придумал.

Выехав из города, остановился, вышел, набрал с обочины грязи и замазал номера.

Конечно, меня найдут, но не сразу. Может, замазанные номера помогут. Застыров и Вострин знают про Криулино, но я всё равно доеду быстрее. Вот уже и нужный поворот, а за ним второстепенная дорога, тут можно и притопить, и обогнать, быстро преодолеть эти двадцать щербатых, ухабистых километров, тут уже нет камер, тут не стоят пикеты дорожной инспекции, это просто плохая дорога, ведущая в тупик.

А за поворотом на Криулино дорога ещё хуже, асфальта нет.

А на подъезде к дому Читаря и дороги нет, никакой, только стежа, пробитая в траве колёсами “Каравеллы”; скоро по этому следу проедут и другие, но сейчас пока не надо об этом думать.

Читарь стоял во дворе, подняв лицо к небу, опирался на палку. В небе не на что было смотреть: низкие облака, то и дело падал и пропадал холодный майский дождь. Солнце появилось только с утра, ненадолго.

– Пойдём в дом, – сказал я.

Он послушно заковылял следом.

– У тебя в спине дырки, – сказал Читарь. – Стреляли, что ли?

– Угадал, – ответил я. – Полиция стреляла. Уже сюда едут.

– Тогда беги. Я один управлюсь.

– Зачем бежать? – спросил я. – Уйдём, как всегда уходили. Когда они нас обложат, я подожгу дом.

Читарь задрожал и нервно замахал свободной рукой.

– Нет, – сказал он. – Никакого огня, никаких самосожжений. Прошлый раз был последний, я больше не хочу. Да и книги жалко. А тебе надо уезжать. Там, в верхнем ящике стола… есть деньги, и карточки, пин-код везде один и тот же, один-семь-два-два, год нашего рождения. Давай исчезни пока, пропади в Москве, в Твери, в Новгороде, наши тебя найдут, помогут.

– А ты? – спросил я.

– А я – всё, – произнёс Читарь. – Я тут остаюсь. Тут мой дом, тут моя родина. Тут я висел в храме, в образе Андрея Первозванного, на косом кресте. Тут я встречу конец своего материального тела. Но помни, – Читарь поднял палку и погрозил, – помни, братик, что у меня будет к тебе последняя просьба, и ты поклялся, что не откажешь.

– Не откажу. А теперь давай собираться. У нас есть полчаса. Можешь взять книги, какие хочешь.

– Никуда не поеду, – сказал Читарь. – И в огонь тоже не пойду.

Он сорвал с горла и с пояса красные нитки, повязанные моей дочерью. Скомкал обрывки в трясущейся руке, стал наматывать на палец. Мне было неприятно это видеть; вспомнил Мару и Дуняшку. Отвернулся.

– Лучшие книги уже спасены, – продолжал Читарь. – Братья получили наши посылки. Знание будет сохранено, а потом, даст Бог, и приумножено. Но уже без меня.

– И без меня, – сказал я. – Дай-ка телефон.

Вышел из дома под дождь, набрал номер Дуняшки.

– Привет, это я.

Она обрадовалась.

– Папа, я скоро к тебе приеду!

– Не надо, – ответил я. – Пока оставайся в Москве. Мне самому нужно уехать, надолго. Не знаю, когда вернусь. Выслушай меня, пожалуйста. Тебе нельзя доверять Маре, она – язычница.

– Я знаю, – сказала Дуняшка. – А что тут такого? Она столько всего интересного рассказывает! И она купила мне красивые платья. Я пришлю тебе фотографии!

– Не присылай, – сказал я. – На этот номер не звони, сотри его. Обязательно.

– Папа, – спросила Дуняшка, – у тебя что-то случилось?

– Так, – сказал я. – Ерунда, всё как обычно. Телефон дедушки Николая у тебя есть?

– Конечно. Мы с ним переписываемся, он меня в гости зовёт. Но пока нам некогда…

– Ничего себе, – сказал я. – А что это у вас за дела такие?

– Ну, – сказала Дуняшка, – завтра мы поедем в Углич, там есть храм Параскевы. Потом ещё куда-то, я не помню… Мара хочет посмотреть храмы, поставленные в её честь.

– А что потом? – спросил я.

– Мара сказала, ей нужно набрать силу. И мне тоже. Потом – собрать паству. Потом жить ради паствы, помогать ей, причинять Долю, отчинять Недолю.

– Понятно, – сказал я. – Ты, главное, помни про меня. И про мою Долю помни… И про свою. Ты крещёная христианка, тебя хранит Невма.

– Я помню, – ответила Дуняшка. – Я тебя люблю, папа. Возвращайся скорее, хорошо?

Когда вернулся в дом – на столе у Читаря лежал огромный топор с потемневшей рукоятью.

– Почему не собираешься? – спросил Читарь.

– Куда? – спросил я в ответ. – Они знают про Щепу и про Елену. Они знают про Геру Ворошилову. Куда мне? Опять спрятаться в отдалённую деревеньку? И сидеть десять лет, ждать, пока про меня забудут? Я так больше не хочу. У меня есть любимые люди, я без них уже не смогу. Останусь один – с ума сойду, убью кого-нибудь.

– Сначала меня, – сказал Читарь.

– Что?

– Сначала меня убей, – повторил он. – Вон топор, я его уже наточил. Изруби меня. Это моя последняя просьба.

Смотрел исподлобья, взгляд был просящий.

– Нет, – сказал я. – Ты давай прекращай. Что это ты такое придумал?

– То и придумал, – ответил Читарь. – Только уж изруби как следует, в мелкие куски, чтоб потом нельзя было восстановить. Не хочу после смерти попасть в музей. И не тяни, давай начнём. Моё время пришлю, голова уже не работает, мысли путаются…

– Брат, – спросил я, – за кого ты меня принимаешь?

– За того, кто знает толк в злочинстве, – ответил Читарь. – Если б ты не умел – я бы и не начал этого разговора… Но ты – умеешь. Поэтому и прошу. Бери топор.

Я не пошевелился.

– Бери топор! – крикнул Читарь.

– Нет.

– Ты только что собирался убить человека! Мару, язычницу! Что с тех пор изменилось? Всё равно ведь уже готов! Твой дух настроен, я же вижу! Я бы кого чужого не попросил – тебя прошу! Это дело решённое, давно уже. Думал: когда придёт час, буду Антипа умолять, брата любимого, самого ближнего, чтоб изрубил и сжёг, чтобы ничего не осталось, только дым в небе и зола в земле!

– Хорошо, – сказал я. – Изрубить нетрудно, но убивать – не буду. Подождём, пока сам умрёшь.

Демонстративно сел на лавку возле окна.

Рука Читаря, опирающаяся на палку, сжалась и крупно затряслась.

В окне я увидел: одна за другой бесшумно подбежали к забору несколько фигур в тёмном.

Быстро управились, подумал я. А машины, значит, оставили в стороне, чтоб не спугнуть опасного преступника.

Бросился к двери, заложил засов. Сразу понял: надолго его не хватит.

– Что? – спросил Читарь. – Приехали?

– Да.

– Ну и слава богу. Бери топор. Иначе не успеем.

Он отшвырнул свою клюку, повернулся лицом к стене, расставил руки, упёрся ладонями.

– Господи, – позвал я. – Направи руку мою.