Иван Погонин - Хищники [сборник]

— Нннет, никто в глаза не бросается. А что если это очень умный вор, который предпочитает не показывать своих доходов?

— Что вам сказать, бывают и такие, три года назад я как раз одного такого изловил. В таком случае, нам будет крайне сложно открыть это преступление. Но у главного вора, если хищения масштабные и долголетние, всегда есть соучастники, а среди них очень умных мало, ибо вообще очень умных людей мало. Будем ловить крупную рыбу на мелкую. Павел Григорьевич, не сочтите за труд, составить список всех, уволенных Леонидом Алексеевичем. Возле каждой фамилии укажите краткую характеристику. А я тем временем навещу своего приятеля. Где остановился господин Заблоцкий?

— Кто? А, шулер! В меблирашках. Кстати, а почему вы передумали высылать его?

— Я думаю, что здесь он ещё будет нам полезен.

Шулер нашёл себе пристанище в трёхэтажном домике, расположенном прямо против пристани, у так называемого «Глазного» источника. В доме было всего десять номеров, чем он выгодно отличался от муравейников-гостиниц.

«И почему я здесь не поселился?» — сокрушался Кунцевич, проходя через садик к изящному крыльцу гостиницы.

— На билет до Питера не хватает, говорите? — спросил он шулера, осматривая его пятирублёвый номер.

Романа Ивановича сыщик застал, когда тот едва пробудился ото сна.

— Положение обязывает, господин титулярный советник. — Ответил шулер. — Коньячку-с?

— Нет, я так рано не пью.

— А я, с вашего позволения, рюмашку хлопну. А то такое ощущение, что в голове паровой молот работает.

Заблоцкий поднял стоявшую у кровати бутылку, вылил в грязный бокал остатки её содержимого, взял со стола огрызок яблока, задумчиво посмотрел на бокал и выпил одним махом. Лицо у него искривилось, он понюхал яблоко, потом откусил небольшой кусочек и сел на разобранную кровать, указав титулярному советнику на стул:

— Ох, полегчало, — сказал шулер через минуту. — Прошу простить… Чем обязан?

— Как успехи за ломберным столом?

— Играю тихонечко, в соответствие с вашими рекомендациями. Вчера даже позволил себе немного проиграть.

— Похвально. Помните, мы условились, что вы будете иногда делиться со мной различной вам известной информасьон?

Шулер кивнул.

— Вот и чудесно. Ну раз помните уговор, то делитесь.

— Что конкретно вас интересует?

— Не что, а кто. Меня интересуют лица из числа местных жителей у которых много денег, причём таких денег, происхождение которых не совсем ясно. Комрпене?

— Чего, простите?

— Я всё время забываю, что из всего французского языка вам известно только одно слово. Я спросил, поняли ли вы меня?

— А! Понял-с… Позвольте я ещё рюмашку? — не дожидаясь разрешения, Роман Иванович встал, налил и тут же выпил. — Здешние богатеи говорите? Тут богатых много — после того, как принц открыл курорт, здесь появилось много людей с тугими кошельками. Но это всё лица известные — аристократия, финансовые тузы, заводчики и прочие капиталисты… Таких, кто сорит деньгами неизвестного происхождения тоже хватает, но все они из числа туристов. Называются сибирскими промышленниками, да киевскими сахарозаводчиками, а по повадкам — пушкари [88]. С ними то я дело и имею, таких обыграть не грех, да и к легавым… простите, в полицию они соваться не будут. Если надо, про всех расскажу.

— Надо, надо, и не рассказать, а написать. Напишешь подробно письмо и мне в гостиницу передашь.

— Ваше высокоблагородие, давайте я вам так расскажу, зачем нам эти записи? Да и пишу я плохо — гимназиев не кончал…

— Поднатужься, а ошибки я тебе прощу. Но только орфографические и пунктуационные, а в другом только попробуй, ошибись!

Когда Мечислав Николаевич вернулся в гостиницу, портье вручил ему записку от мирового. Илья Максимович Брызгалов покорнейше просил посетить его камеру в удобное для господина титулярного советника время. Времени было навалом, потому Кунцевич не стал откладывать визит к представителю министерства юстиции.

Мировой долго тряс его руку, и узнав, что титулярный советник не обедал, пригласил к себе домой. В небольшой, скромно, но со вкусом обставленной квартирке их встретили хорошенькая мадам Брызгалова, и двое очаровательных карапузов-погодков.

После превосходного обеда и не менее превосходных напитков, служители Фемиды переместились из гостиной на обширный балкон.

— А я, Мечислав Николаевич, даже немного на вас обиделся, — пожаловался судья, — уж от меня-то таить свою личность не следовало бы!

— Виноват, но я имел приказ начальства действовать инкогнито и если бы не обстоятельства, вы бы и до сих пор про мою службу не узнали бы.

— А Неволину в первый день открылись! — в голосе Брызгалова послушались нотки ревности.

— Так я же говорю — обстоятельства.

— Я понимаю, понимаю — приказ, начальство, деваться некуда… Вот и мне тоже деваться некуда. Послезавтра должен прибыть действительный статский советник Бурцев, который и заберёт у меня следственное производство. Он хоть мне и не начальник, а в грязь лицом перед ним упасть не хотелось бы, — он человек с положениями, со связями, заметит меня, глядишь, и замолвит где словечко. Я же в этом раю всю жизнь провести не собираюсь, я человек амбициозный.

— Простите, а о каком следственном производстве вы говорите?

— Да всё о том же, вернее о тех же — об убийствах господина Шереметевского и учителя Маравы.

— А разве эти дела у вас, а не у Курдюмова?

— У Курдюмова они были двое суток. Сегодня утром Магомед Гиреевич вернул мне их обратно, заявив, что поскольку начальство ему не доверяет, он убывает домой. Однако по его виду нельзя было сказать, что он этим обстоятельством хоть сколько-то расстроен.

— Убежал! — усмехнулся Кунцевич.

— Пока нет. Сидит безвылазно в своём кабинете и собирается покинуть станцию с ближайшим пароходом. На одном судне с отпущенными арестантами ехать не пожелал. Орёл, одним словом. Вы, говорят, его вызывали?

— Прошу вас этого вопроса не касаться.

— Хорошо, хорошо. Ну так вот, уголовные дела у меня, а в них всего по десять — пятнадцать бумажек. А вы же прекрасно знаете, что в наших ведомствах компенсировать отсутствие результата можно исключительно количеством изведённой бумаги. Поэтому то я вас и пригласил… Ну не только поэтому, конечно и не столько, мне очень хотелось с вами познакомиться, но… Не могли бы вы написать рапорток о проделанной работе? Такой, какой-нибудь пообширнее, листочков на пять — семь. Мол, действуя по поручению мирового судьи Брызгалова, проделал то-то и то-то, негласно опросил того-то и того-то, собрал сведения о том-то о том-то. Этот рапорт и вам не помешает!

— Безусловно. Обязательно напишу. Вечерочком напишу и вам пришлю.