Жозе Душ Сантуш - Последняя тайна

Пальцы Валентины выбивали по столу какой-то размеренный ритм, пока она делала для себя выводы из всего, что услышала.

— Это я поняла, но объясните же мне вот еще что: чего же добивался убийца, оставляя у тела жертвы эту загадку? Мне ничего в голову не приходит!..

Томаш посмотрел на нее с деланым изумлением.

— Как, вы еще не поняли? Наш дружок-убивец оставляет метки с намеками, где искать очередной подлог в Новом Завете.

По глазам итальянки было видно, чего ей стоило удержать раздражение.

— Madonna! — запротестовала она. — Опять у вас эти слова… неприятные. Что вы имеете в виду? Какие проблемы? Снова ошибки в Библии?

Перебирая пальцами ручку, португалец решал не столько что, сколько как сказать.

— Не то чтобы ошибки, — начал он неторопливо, как будто еще раздумывал над ответом, и снова осекся. — Знаете, чтобы объяснить вам глубинное значение проблемы, вызванной этой головоломкой, я должен буду сообщить нечто, что может вас шокировать.

Если бы у Валентины был ремень безопасности, она бы точно его сейчас надела. После всего, что ей уже довелось услышать, такое предостережение не вызывало приятных ожиданий.

— Говорите же.

Ученый погладил обложку Библии.

— Не существует текстов, написанных теми, кто знал бы Иисуса лично.

Итальянка сделала удивленные глаза.

— Как же так?! Ничего себе! А Евангелия от Марка, Луки, Матфея, Иоанна? Разве они не были свидетелями событий? — спросила она в поисках аргументов.

Томаш почесал кончик носа, опустив голову, как будто стыдился того, что придется развеять еще один миф.

— Дорогая моя, вопреки тому, что написано в Библии, ни Марк, ни Лука, ни Матфей с Иоанном не были авторами этих Евангелий, — он сделал паузу и продолжил, — б о льшая часть текстов, представленных в Новом Завете, есть псевдоэпиграфы.

— Псевдо… что?

— Псевдоэпиграфы, — повторил историк. — Этот термин был придуман специально, чтобы не называть вещи своими именами, тем более когда речь идет о такой книге, как Библия. Говорим «псевдоэпиграф», а не какое-нибудь плохое слово.

— Какое слово?

Томаш посмотрел Валентине в глаза и, стараясь быть абсолютно бесстрастным, произнес: фальсификация.

Центр городка отличался какой-то обескураживающей красотой: величавые холмы и скалы, разрывающие зеленый покров долины с ее переплетенными улицами-переулками, с небольшой речкой, змейкой петляющей среди зданий. Но, безусловно, поражали именно кряжистые холмы, казавшиеся древними пышно-величественными з а мками, возведенными на плоскогорье как драгоценная корона, чтобы украсить этот город.

Сикариус опустил стекло окошка и спросил ближайшего встречного:

— А где здесь Старый Град?

Длиннобородый старик, слегка сгорбленный от тяжести прожитых лет, вытянул руку в сторону срединного холма:

— Там, на горе.

Гость последовал в указанном направлении и обнаружил, что система GPS тут ему не помощник: подъем к нужному адресу был чрезмерно крутым. Он еще сделал попытку взобраться на машине чуть с другой стороны, но и там улочка слишком резко шла вверх, да и дорожный знак запрещал движение транспортных средств. Сикариус был вынужден «спешиться», оставить автомобиль у подножья горы и пойти пешком, взяв с собой кейс. Он стал подниматься по узкой, круто вздымающейся улочке, но благодаря хорошей спортивной форме это для него не составило труда. Знакомство со Старым Градом было не лишено интереса; дома тут строились весьма оригинально — второй этаж был шире первого и опирался на деревянные балки. Балканская архитектура явно находилась под влиянием оттоманских традиций.

В переплетении улочек Старого Града потеряться было несложно, что и приключилось с гостем. Поэтому ему пришлось, прочитав перед этим адрес, записанный на листке, обратиться за помощью в подвернувшийся по дороге киоск.

— А где дом Балабанова?

— Вон тот, — объяснила девушка-киоскер, показав на угловой дом рядом с узким обрывистым спуском.

Сикариус тотчас пошел к дому, фасад которого был окрашен в белый и бордовый цвета. В здании с приподнятой по центру крышей было много окон, а второй этаж был украшен эркером. Но в целом архитектура его была незамысловатой, традиционной для этих мест, судя по виду прочих старинных строений. Он прикинул, как можно было бы проникнуть внутрь: и через окно, и через дверь даже, но Старый Град выглядел настолько спокойным, что Сикариус предпочел остаться на свежем воздухе.

Посмотрел на часы. Стрелки показывали пятнадцать минут первого. Гость выбрал большое дерево рядом с домом Балабанова и сел у ствола в тени. Открыв свой кейс из черной кожи, он, как всегда, очень бережно вытащил свое драгоценное оружие. На кончике сики заиграла хрусталем искорка, вызвав прилив энтузиазма у Сикариуса, будто сам Господь посылал ему сигнал.

Он снова взглянул на часы. Уже девятнадцать минут первого. Гость повернул голову в сторону устремившейся вниз дороги: в ее глубине появился мужчина. Пока он приближался, Сикариус стал сличать его черты с фотографией, которую вместе с досье вручил шеф. На фото и на улице был один и тот же человек. Поджидая его, он любовно гладил рукоятку кинжала.

Время пришло.

Слово, услышанное Валентиной, вызвало у нее приступ гнева.

— Фальсификация? — у нее даже лицо покраснело от возмущения. — Вы снова не выбираете выражений! Зачем эти бранные слова?! Вам это, кажется, доставляет удовольствие!

Томаш пожал плечами.

— А что я, по-вашему, должен сделать? Утаить от вас эти факты? Если я это сделаю, — он показал на фотографию головоломки, оставленную убийцей в Дублине, — вы так и не сможете разгадать эту тайну, а следовательно, никогда не раскроете эти преступления.

Инспектор смотрела во все глаза на вход на эспланаду — ей очень была нужна помощь суперинтенданта О’Лири, а он все не приходил. Итальянка обреченно вздохнула. У нее даже засосало под ложечкой от отчаяния, и сопротивляться не было сил.

— Ради работы чего только не приходится терпеть, — выдохнула она, махнув для убедительности рукой в знак капитуляции. — Ладно, докладывайте, что еще не так с Евангелиями…

Историк опять открыл свой экземпляр Библии и нашел первое из Евангелий Нового Завета — от Матфея.

— Первое. Вы должны понять, что Евангелия — это анонимные тексты. Первое из них было написано Марком между 65 и 70 годами, то есть почти через сорок лет после распятия Иисуса. Некоторые апостолы были еще живы, но пребывали уже в очень преклонном возрасте. Тексты Матфея и Луки создавались лет пятнадцать спустя, в период с 85 до 90 годов, а Евангелие от Иоанна позже лет на десять, между 90 и 95 годами, когда первое поколение уже, скажем, вымерло. Эти Евангелия циркулировали между христианскими общинами, но верующие понятия не имели, кто их авторы. Более того, авторство им скорее повредило бы, а так, без имен на обложке тексты воспринимались не как субъективное мнение кого-то одного, но как источник объективной и абсолютной истины. Вроде как непосредственное слово Божие.