Анри Кок - Гостиница тринадцати повешенных

– Да-да, простите, – продолжала русская, – я понимаю… раскрытие заговора против кардинала и наказание виновных – для вас вещи малозначительные! Вами движут другие интересы.

– Да, и теперь, когда я сдержал свое обещание… послужив вашей, мадам, ненависти… полагаю, мне можно надеяться на то, что будет удовлетворена и моя?

– Конечно. С этой минуты вы вольны поступать так, как вам заблагорассудится, господин Лапрад.

– Так я и сделаю. Удачи вашим планам, сударыня.

– И удачи вашим, сударь.

– И прощайте…

– Прощайте…

Фирмен Лапрад направился было к выходу, но, спохватившись, промолвил:

– Я вот о чем подумал… Мне в эти дни понадобятся деньги… больше, чем у меня имеется. Вы… вы не могли бы дать их мне, сударыня?

– Сколько вам будет угодно, сударь, – ни секунды не колеблясь, отвечала Татьяна. Широко улыбнувшись, она поставила перед адвокатом полный золотых монет ларчик и добавила: – И несколько советов… если они могут вам пригодиться.

Фирмен Лапрад стопками разложил экю на столе.

– Шесть тысяч ливров… не много ли? – сказал он.

– Я же сказала: «Сколько вам будет угодно», – пренебрежительно бросила в ответ русская.

– Хорошо! Глубоко признателен вам за вашу щедрость, сударыня. Что же до советов, которые вы мне предлагаете…

– Они будут излишни?

– Абсолютно.

– Что ж… В таком случае забирайте деньги и оставьте советы. У меня один лишь вопрос: надеюсь, в ваши планы входит смерть Паскаля Симеони?

– Ах, да… Вы же, сударыня, не больше моего любите этого охотника на негодяев… вы и господин де Лафемас… и то, что для него… окажется пагубным… вовсе не будет таковым ни для вас, ни для меня. Можете не беспокоиться: если вы еще только надеетесь развернуть против графа де Шале и его сообщников их собственную ловушку, я уже позаботился о том, чтобы Паскаль Симеони вышел из игры в самом ближайшем будущем. Этими деньгами, которые я у вас занял, будет оплачена его смерть. И, черт возьми, за шесть тысяч ливров, возможно, найдется немало желающих расправиться с господином Симеони, каким бы отважным и сильным он ни был. Как думаете?

– По пятьсот ливров на брата… Двенадцать против двоих, так как его слуга, как я слышала, не менее крепкий орешек. Да… возможно, ваш план и удастся… И все равно, господин Лапрад, двадцать предосторожностей лучше, чем двенадцать, – возьмите не шесть тысяч ливров, а десять, пока вы уж здесь. Как видите, довериться друзьям – не так уж и плохо.

Адвокат без лишних церемоний добавил к шести горсткам экю еще четыре.

Ссыпав все золото в кошель, который дала ему русская, Фирмен Лапрад поместил кошелек в карман камзола и, в очередной раз поклонившись и вновь произнеся: «Спасибо!», направился к двери, но был остановлен внезапным возгласом русской.

– Но как же она ?.. Вы полагаете, ей тоже следует умереть?

Фирмен Лапрад вздрогнул. В глазах его блеснул огонь.

– Вот оно что! – промолвил он сдавленным голосом. – Так вам не терпится узнать финал моей грустной любви, сударыня? Что ж, я удовлетворю ваше любопытство. Она тоже умрет, так как вчера она сама подписала себе смертный приговор, поцеловав своего возлюбленного. Она умрет вместе с ним в одно и то же время… в один и тот же час… Ха-ха!.. Она будет звать его на помощь… возможно, он даже услышит ее призыв… но прийти уже не сможет! Более того: перед тем как она умрет, я хочу, чтобы она узнала, увидела, что он тоже умер! Можете на меня положиться! Они насладились своим счастьем… я наслажусь моей местью! Местью, о которой будет говорить весь Париж! Я напишу ее кровью на городских мостовых!

Выйдя от Татьяны Илич, Фирмен Лапрад приказал носильщикам нести его на набережную Межисри.

В одном из домов этой набережной он жил, будучи студентом, и, согласившись на отдельные покои в доме дядюшки, пожелал сохранить за собой и прежнее жилище.

Волк всегда помнит, что одного логова ему может оказаться мало.

Впрочем, на набережную Межисри Фирмен Лапрад направился отнюдь не для того, чтобы поместить золото Татьяны в надежное место, – туда его вела иная забота.

Под той же крышей, которая давала ему кров на протяжении семи с лишним лет, обитал и другой студент, некто Баскари, к которому у Лапрада имелся разговор.

Этот Баскари был тот еще тип!

Родившись в Перпиньяне, где семья его пользовалась всеобщим уважением, семнадцатилетним юношей Баскари приехал в Париж для изучения права… Но наш руссильонец был парнем не только умным, но и крайне ленивым. К тому же то был смутьян, всегда находивший повод с кем-нибудь повздорить, чревоугодник и любитель выпить, донельзя любивший удовольствия… и особенно игру. Стоит ли говорить, что, обладая таким количеством недостатков, если не сказать пороков, Баскари отнюдь не преуспел в учебе. Таверны и кабачки наш руссильонец посещал гораздо чаще, нежели свое, расположенное на улице Сен-Жан-де-Бове, училище, вследствие чего даже после десяти лет пребывания в столице все еще не имел ученой степени и, после того как терпение его родителей окончательно иссякло, перебивался самыми жалкими и постыдными заработками.

Один из таковых – упомянем лишь об одном, опустив остальные, – так вот, один из таковых заработков Баскари заключался в том, что он с радостью обнажал шпагу ради того, кто был готов за это заплатить. Подобная профессия пришла к нам из Италии, где существовали сотни наемных убийц, браво , которые, становясь заложниками данного слова, брались за самые рискованные предприятия, лишь бы угодить тому, кто их оплачивал. «В конце пятнадцатого века, – говорит Пьер-Анжело Фиорентино, – вооруженным до зубов – аркебуза в руке, тесак в кармане – браво , которые носили густые бороды, длинные усы и испанскую сетку на голове – оставалось лишь распустить косы, и узнать этих негодяев уже не представлялось возможным».

Что до Баскари, то он подобные меры предосторожности находил излишними. Будучи человеком невежественным, он даже не предполагал, что в выбранной им прекрасной профессии есть мастера, на которых он мог бы равняться. Всего за пистоль он, нисколько не скрывая лица, набрасывался на указанного ему человека и, благодаря решительности, ловкости и храбрости, обычно выходил из битвы победителем.

Получив ранение, он требовал второй пистоль.

Что и говорить, цена весьма умеренная!

Правда, у нашего руссильонца имелось множество конкурентов в Париже, пусть и из другого социального класса, класса гнусного и низкого – класса воров.

Но люди экономные всегда готовы запачкаться чуть больше, чтобы потратить чуть меньше.

Поместив часть своих экю в надежный тайник, оборудованный в углу его студенческой комнаты, Фирмен Лапрад поднялся двумя этажами выше и постучал в дверь Баскари. Он был уверен, что застанет того дома, – как и большинство ненасытных хищников, парижский браво покидал свое логово лишь ночью.