Катерина Райдер - Кровь и молоко

Но решающими в деле стали показания Элизабет – женщины, работающей служанкой в доме Говардов долгие годы. Она рассказала, будто бы видела, что после того, как судья Байрон удалился со своим юристом в кабинет, Даниэль последовал за ними. Вскоре мистер Фарел вернулся к гостям, а детектив и судья остались наедине. Служанка также рассказала, что слышала громкую брань. А буквально десять минут спустя раздался крик Амелии, которая нашла тело своего мужа. На вопрос суда, почему мисс Лиззи не давала показаний прежде, женщина сообщила, что детектив Байрон уверил её в бесполезности этих свидетельствований. Ведь среди увиденных ею в тот вечер господ убийцы не было.

Даниэль отрицал всё сказанное служанкой до самого конца, но суд присяжных не поверил мужчине и приговорил его к смертной казни через повешение. Приговор привели в исполнение примерно в то же время, как на могилу Питера была брошена последняя пригоршня земли.

В следующий вторник от сих трагических событий в доме семьи Уитмор состоялся долгожданный праздник. Свадьба единственного сына и мисс Мэри Говард. Амелия, решив оставить условности, сняла траур и полвечера кружилась в вальсе с Томасом. Они оба были в вишнёвом.

Мистер Линч, вопреки скандалу, решил продолжить сотрудничество с (теперь уже официально) англичанином. И пусть Томас с Амелией решили уехать из Лондона, сыскав себе достойное поместье в пределах Эдинбурга, Рэнделл с особым рвением поддержал инициативу Алана, заключив с ним контракт. Будущей весной партнёры запланировали открытие двух ткацких фабрик и одного элитного ателье в столице.

Джордж Говард сразу после свадьбы младшей дочери отбыл к дальним родственникам в Хартфордшир, чтобы на лоне природы излечиться от своего недуга. Он заверил Мэри, что к рождению её первенца вернётся в Лондон здоровым человеком и попытается воскресить свою типографию. Амелия с радостью отнеслась к стремлению отца и пообещала навестить его ближе к Рождеству.

Джозеф Фостер также покинул Лондон. Поговаривали, что по нелепой случайности он уехал в Шотландию, но кто его знает, как случилось на самом деле. Этот джентльмен был последним человеком, который говорил с детективом Байроном перед казнью, и единственным, кто решился попрощаться лично.

Издатель, которому журналист прежде предлагал роман Амелии, решив нажиться на горячо обсуждаемой в высшем свете теме, предложил леди сотрудничество. Её первый роман под собственным именем обещали напечатать уже к первому снегу. А также взяли в работу ещё несколько рукописей.

Поместье отца, что Говард столько лет пыталась сохранить, она беспритязательно отдала во владение Мэри. Амелия была уверена: сестра и её достопочтенный супруг Чарльз Уитмор наверняка сумеют оживить старый дом, вновь наполнив его счастьем, любовью и детским смехом. Имущество судьи Говард перевела в наличные, пустив всё с молотка. Теперь вдовствующая миссис Байрон была чуть ли не самой богатой женщиной Англии, разумеется, после королевских и графских семей. Впрочем, носить эту проклятую фамилию леди осталось недолго. В первую же ночь после освобождения Томас сделал Амелии предложение. Она, не раздумывая, согласилась.

Он вошёл в спальню, когда леди уже почти уснула. Утомлённая вереницей событий, девушка была совершенно без сил, но улыбнуться, когда крепкие руки обняли её со спины, смогла, и даже открыла глаза, но более ничем не выдала своё бодрствование.

Припав губами к обнажённому женскому плечу, Рэнделл потянулся и, бережно взяв возлюбленную за руку, осторожно надел на её безымянный палец кольцо. Подарок судьи Говард выбросила в могильную яму ещё до того, как туда опустили гроб.

– Я так тебя люблю, что весь я твой и честь твою делю! – еле слышно прошептал Томас, поднося ладонь Амелии к своим устам.

– Цитируешь Шекспира? – неожиданно отозвалась Говард, Рэнделл от внезапности вздрогнул и раскатисто рассмеялся.

– Ты не спишь, душа моя? Я не хотел тебя будить.

Амелия обернулась, перекатываясь на бок, и, вглядываясь в прекрасные глаза напротив, что даже в сумраке ночи сверкали точно два сапфира, взяла в ладони лицо любимого.

– Я согласна… – шепнула в губы Томаса Амелия.

– Что? – растерянно переспросил джентльмен.

– Ты надел мне на палец кольцо, Том, – ехидно усмехнулась леди.

– О, Боже! – Рэнделл резко сел, глядя на Амелию восторженно-взволнованно. – Правда? Я просто хотел примерить и, если что, отдать на подгонку ювелиру… Прости, не самый удачный момент, мы только с похорон.

– Любовь моя, это самый удачный момент, – отнимая спину от подушек, Амелия села рядом с возлюбленным, сжимая его руку в своей.

– Тогда ты только что сделала меня самым счастливым мужчиной во всей Англии! Нет, на всём белом свете! – радостно провозгласил Рэнделл и прильнул к желанным губам, увлекая возлюбленную обратно на перины.

Спустя неделю Амелия стояла возле пруда на дальней границе сада, прощаясь с поместьем, в котором выросла. Безусловно, она ещё не раз сюда вернётся, но леди было необходимо побыть наедине с собой, окончательно отпустить день вчерашний и принять новую себя – будущую миссис Рэнделл, женщину глубоко счастливую и свободную.

Достав из кудрей, что были изящно уложены в высокую причёску, серебряную лилию, некогда принадлежавшую матери, Амелия сжала её в ладони и, прикрыв глаза, глубоко вздохнула. Через пару мгновений блестящая заколка встретилась со смиренной гладью воды, потревожив её поверхность озорной рябью.

– Что это было? – Томас оказался позади своей невесты слишком неожиданно. Амелия испуганно вздрогнула, но когда обернулась, её губ коснулась трепетная улыбка, пусть и слегка печальная.

– Дань уважения всем преданным, оскорблённым и нелюбимым женщинам, – тихо ответила она, чувствуя, как сердце в груди болезненно сжалось. Воспоминания о матери всегда заставляли Говард грустить.

– Экипаж уже подан, вещи погружены, мы готовы отбыть в Эдинбург, – обнимая возлюбленную, поцеловал её в висок Томас, улыбаясь, как всегда, очаровательно и таинственно.

– А Лиззи? – уточнила Амелия.

Служанку старшая Говард решила забрать с собой, всё-таки в Эдинбурге мисс совсем никого не знала. Элизабет была только рада переезду. По заверениям горничной, Лондон её крайне утомлял.

– Она тоже готова ехать. Бедная, уже не знает, как успокоить твою сестру. Мэри ревёт в три ручья.

Амелия приглушённо рассмеялась.

– Это так в её духе, но ты прав, лучше поторопиться. Так хочется поскорее увидеть наш новый дом.

– Тебе понравится, – с предвкушением протянул Томас. – Я распорядился, чтобы в самой светлой комнате оборудовали твой кабинет. Там ты сможешь писать, пока я буду воспитывать наших…