Александр Трапезников - Язык его пропавшей жены

— Сестра была похожа на Лену, так что не ошибешься. А в помощники кого определим?

— Я с вами хочу пойти, — сказала Марина.

— Мне с кузеном удобнее, — решила Катя.

— Ну а сын тогда достанется мне, как и положено, — подытожил Гаршин. — Почти все — родственные пары. И учтите, вечером у нас прощальный ужин, и мы должны вовсю постараться, чтобы отыскать наконец эту таинственную особу. А теперь — за дело.

Выйдя из гостиницы, они по двое разошлись в разные стороны. Первым от этого наваждения очнулся Вадим. Не пройдя и несколько десятков метров, он насмешливо сказал Катерине:

— Ты всерьез думаешь, что я стану гоняться за призраками? Не тому меня учили на юридическом факультете. Пошли в кафе, поговорим лучше о тебе.

— Но…

— Не спорь.

Выбрав столик и заказав прохладный лимонад с мороженым, Вадим продолжил:

— Мама говорила мне, что тебе надо перебираться в Москву. С обустройством мы поможем, с работой тоже. Ты же девушка умная, у тебя профессия, а экскурсоводы там нужны. Чего ты здесь прозябаешь? У нас есть клиент из Оружейной палаты, мамин приятель. Подучишься немного, и станешь гостей столицы по залам водить, о шапке Мономаха рассказывать. Это же классный шанс. Второго такого не будет. Совсем другая жизнь начнется, увидишь. Как?

— Не знаю, — честно ответила Катя, помолчав. — Неожиданно как-то.

— А инвалида твоего в какой-нибудь хоспис сдадим, — добавил Вадим. — Там ему лучше будет. Чем с этим эпилептиком водяру жрать. Того надо вообще в институт Бехтерева отправить, для опытов над мозгом. А инвалид может и по вагонам метро в коляске ездить. Тоже прибыток. А то вообще усыпим, к чертям собачьим.

— Иногда ты совсем полную чушь несешь! Почему такой циник?

— Жизнь такая. В Москве добреньким быть нельзя. Затопчут. Так как?

— Во-первых, инвалид мне не муж. У нас фиктивный брак. Он еще со школы за мной бегал. А когда вернулся с войны в коляске, я и пожалела.

— Тем более. Мне развести — раз плюнуть. Я даже Велемира нашего с его покойной женой сейчас развожу по разные стороны баррикад, — похвастался кузен. — Думай, сестра, думай.

Катя задумалась, потом ответила:

— А меня ведь и Иван в Москву зовет.

— Ну что же. Он парень видный. Соглашайся. Только работа у него больно опасная. Того и гляди самого пристрелят. Вдовой останешься.

— Да я вообще не хочу никуда из Юрьевца уезжать!

— А тут что, медом намазано?

Катерина надолго замолчала, не зная, что еще сказать брату, чтобы он понял.

А Гаршины в это время сидели в другом летнем кафе. Перед ними на столике стояли две кружки темного пива.

— …Я ведь нарочно сказал, что мы поисками этой Ирины Сажэ займемся, чтобы только Велемир успокоился, а то он совсем с ума сходит, — говорил отец. — Достаточно и того, что случилось прошлой ночью. Не знаю даже, что с ним и делать. Как отвлечь от навязчивой идеи?

— Есть хороший способ: влюбиться заново, — ответил сын.

— Возможно. Но Лену из его головы не выбросишь. Она как кол в мозгу. А ведь все совсем не так просто, как ты думаешь.

— Я, папа, об этом совсем не думаю. Это не мое дело. Ты же знаешь, я никогда не лезу с ботинками в чужую душу. Я тело охраняю. Для того меня олигархи и нанимают… А почему ты говоришь, что не просто? — все-таки не выдержав и противореча своим словам, спросил он.

— Мне звонил из Владикавказа Родион. Он докопался до истины. И она еще хуже, чем все мы предполагали.

— А что может быть хуже смерти?

— Даже тебе сказать не могу, не говоря уж о Велемире.

И Гаршин тоже, как и Катерина в соседнем кафе через улочку, надолго замолчал, не зная, что еще добавить.

И только сам Велемир Радомирович с Мариной и Альмой старательно занимались поисками, обходя все достопримечательные места Юрьевца. Вернее, девушка только делала вид, что заинтересована в том же, что и Толбуев, но думала о своем. Потом, не выдержав, наконец сказала:

— Давайте хоть передохнем на лавочке.

— Пожалуй, — согласился он.

Они находились в шумящем зеленой листвой парке. Многовековые дубы помнили, наверное, еще времена князя Андрея Боголюбского. А покрытые мхом камни были вообще свидетелями ледникового периода, не иначе. Но главные приметы прошлого сохранялись в прогуливающихся по парку людях. В их лицах таились и радость, и печаль, и надежда, и много другое, невысказанное и необъяснимое. Как и в глазах Марины сейчас.

— О чем будем говорить? — спросил Велемир Радомирович. — Я предлагаю: о языках и культуре малых народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Это очень интересная тема. Ительмены, к примеру…

— Хватит! — решительно остановила его Марина. — Ну как вам не надоест?

— Это моя работа, — слегка понурился он. — А что, вам совсем не хочется услышать, как живут чукчи или эвенки, ненцы, ханты, манси, селькупы, гольды, нивхи, коряки, вепсы или долганы с ульчами, и на каком языке они общаются?

— Вот абсолютно не хочется! Более того, даже знать их не желаю. И все они мне просто даром не нужны. И даже за деньги.

— Но… Что может быть важнее языка малых народов Севера?

— Жизнь.

— Важнее всего-всего?

Марина отвечать не стала. Зато спросила сама, перейдя вдруг на «ты»:

— Велемир, а ты очень любил свою жену?

— Конечно.

— Тогда давай поговорим серьезно.

Но сама вдруг замолчала, как Гаршин и Катерина. Слова пришли позже.

…В гостинице, куда все возвратились через какое-то время, стоял предпраздничный переполох. В холл вытаскивали столы, стулья, расставляли приборы, украшали помещение полевыми цветами, словно готовились летом к встрече Нового года. Люся командовала, куда что нести и ставить. Помогала гостиничная обслуга, транзитные из Чебоксар, Саша — пропащий многодетный муж Елизаветы Петровны, она сама, даже Антоша Починок и Черемиска, тщательно прятавшие глаза от Велемира Радомировича.

Отдельно в креслах сидела ветхая чета Лукашевичей. Рядом с ними пристроился в своей инвалидной коляске фиктивный муж Кати. А чуть поодаль молчаливо стояла белая вдова с обезображенным шрамами и с ранними, от пережитых несчастий, морщинами лицом. Присутствовал и банный погорелец Митрофан Васильевич, беседовавший о чем-то с молодым попом Владимиром. Максим Иванович проверял электричество, повсюду включая и выключая лампочки. Марфа Посадница задвигала в угол кадку с пальмой. А Гурген заносил все новые и новые сумки с продуктами и карпенисионским вином. Были здесь и другие жители Юрьевца, например, та семейная пара, в чей дачный домик на полной скорости влетел джип Толбуева. Даже кое-кто из администрации мэрии. Ферапонтова только не было видно.

— Через час начнем, — сказала москвичам Люся. — Переодевайтесь пока и готовьтесь.