Александр Трапезников - Язык его пропавшей жены

— Легко сказать.

— Легко и сделать. А пока поезжайте куда-нибудь отдохнуть. Забыть то, что случилось. Мой вам совет.

— Да куда ж ехать-то? Весь мир — тюрьма, как говаривал Гамлет.

— Куда угодно, есть еще заповедные уголки в России. Отправляйтесь на Соловки, на Валаам, на остров Зилот. Там вы обретете покой, и душа очистится.

— Денег нет.

— Пешком идите. Хотя нет, не дойдете, возраст. Я вам на дорогу подброшу. Мэрия даст, вы же теперь почти герой — икону Юрьевцу возвратили. Помните, как вас на руках несли? Забавно было смотреть. Нынешние космонавты такой чести не удостаиваются.

— Лучше бы уронили. Но я хочу перед вами повиниться. Я и не предполагал, что вы такой отходчивый.

— А я сегодня всех прощаю.

Альма подошла к Ферапонтову и положила голову ему на колени, внимательно, с каким-то чисто собачьим ожиданием глядя в глаза.

— Вот и она вам хочет что-то сказать, но человеческого языка нет, а я переведу: «Не гневи Бога, а лучше дай колбаски».

Ферапонтов улыбнулся, потом засмеялся даже. Остановившись, серьезно произнес:

— Шутка это была. Типа розыгрыша.

— Поконкретнее.

— Ну, там, в церкви. Вроде обряда инициации, посвящения в язычники. Переиграли только. Марфушка перестаралась со своим топором. Да и другие тоже, но они-то просто балбесы неотесанные.

— А пожары как же? Это-то не шутки. Они реальны.

— И тут переусердствовали. А флигель мне действительно надоел, видеть его больше не мог.

— Знаете что? — подумав, ответил Велемир Радомирович. — Я вам и хочу поверить, но не верю. А потому что вы зашли в своем язычестве слишком далеко. И рано или поздно нечто подобное могло произойти. Не со мной, так с кем-нибудь другим. И я прошу вас еще раз: остановитесь. Будет жаль, если такой гигантский самобытный ум канет втуне. А теперь собирайтесь, пошли вниз.

— В ад, что ли?

— Зачем же так сразу? Есть еще время для покаяния. А в холле нас на прощальный ужин ждут.

— Я не пойду.

— Пойдете. За воротник поведу. Я вас тут одного не оставлю. Еще застрелитесь или гостиницу подожжете.

— Вам бы шутить все.

— Так меня ведь тоже одни «шутники» и окружают.

Они вышли из номера вместе. Спустились в холл, где заканчивались последние приготовления к банкету. Народ толпился и расхаживал по помещению кучками, разговаривали, смеялись.

— Велемир! — помахала рукой Марина. — Иди к нам! Она стояла в компании с Иваном, Катей и Вадимом.

— О чем беседуете? — спросил, подходя, Толбуев. — Надеюсь, о древних языках?

— Не надейтесь, — с деланным ужасом отозвался Вадим. — Слышать о них больше не могу. Давайте хоть сейчас без хеттов обойдемся. Тут своих ассирийцев вдоволь.

— А говорим мы о том, что худой мир лучше доброй ссоры, — пояснил Иван. — Вот и Вадим с Мариной уже помирились.

— Но замуж за него она не выйдет, — добавила Катя.

— Это почему же? — спросил Велемир Радомирович, хотя знал ответ. Там, в шумящем зеленой листвой парке, где они сидели на лавочке с Мариной, все неожиданно для него самого и прояснилось.

— Да, почему? — повторил юрист.

— А потому, что я люблю другого.

— Вот так быстро и полюбила?

— А как можно иначе? Три года ждать? Или пока морщинами не покроюсь? Как наша вдова белая.

— Ну и к кому же ты уходишь? Он хоть среди нас или в Москве кого-нибудь подцепила? Наколола на свою шпильку, как мотылька?

Вадим не мог не съёрничать. Хотя обиду с лица стереть не удалось.

— Вот он, — спокойно ответила Марина и указала на Велемира Радомировича. А тот лишь смущенно развел руками и сказал:

— Вы уж извините, Вадим. Но так звезды сошлись.

— Тут во всем нейролингвистика повинна, — рассудила с улыбкой Катя. — Компостировка мозгов, если проще. А Велемир мастер по этой части. Скольких ты так околдовал? Из женщин?

— Только двух, — честно ответил он. — Но первый опыт был неудачным. Как выяснилось. Надеюсь, что второй сложится лучше. Однако поживем — увидим.

Вадим некоторое время растерянно молчал, потом махнул рукой.

— Ну и черт с вами! — сказал он без особого огорчения. — Все равно мы с Мариной настолько разные, что не ужились бы в одной берлоге. Только помучились бы годика два. А потом наверняка бы разбежались в разные стороны. Так что желаю теперь вам мучиться.

— Любовь — это и есть постоянные мучения сердца, — произнес Велемир Радомирович. — А мне к ним не привыкать.

— Тогда такой вопрос: а как же ваша погибшая жена? Будете с ней разводиться, заниматься мне дальше этим делом, как юристу?

— Непременно. Сейчас даже это стало еще более актуально. Но для этого придется вам, Вадим, в Париж слетать. Я, разумеется, все расходы оплачу. Мы с вами вернемся в Москву, контракт подпишем.

— Хорошо. Не пойму только: Париж сейчас — царство мертвых, что ли? Туда теперь все покойники съезжаться стали?

— Вроде того. Но об этом мы после поговорим. Кажется, уже начинают приглашать за стол.

Люся действительно взяла в руки микрофон и громко объявила:

— А теперь, дорогие друзья, жители Юрьевца и столичные гости, а также русские эмигранты из Парижа, прошу усаживаться. Начинаем наш праздничный ужин в честь возвращения в город старинной чудотворной иконы. И по случаю прощания с полюбившимися нам москвичами, которых мы, конечно же, с особой радостью будем ждать снова. И надеемся, что очередная встреча не за горами. Кто хоть раз приехал в Юрьевец, тот уже не забудет его никогда.

Марина, сидя рядом с Велемиром, шепнула ему:

— Умеет, зараза, речи толкать. А я-то думала, что у нее в голове только мат один.

— Ты еще не все мои речи слышала, — так же тихо отозвался он. — Я вот тоже потом выступлю.

А Люся продолжала:

— Но особую благодарность, тут со мной, наверное, все согласятся, я, как официальное лицо, выражаю нашему почетному гражданину города, горячо любимому и уважаемому всеми Матвею Яковлевичу Ферапонтову. Герою дня, если хотите. Ведь это он сохранял икону, пока не пришла пора явить ее всему белому свету. Поаплодируем ему стоя, как он того и заслуживает!

Все так и сделали, громыхая стульями и роняя вилки, поскольку отдельные нетерпеливые личности уже начали украдкой жевать. Тыкать столовые приборы в ветчину, огурцы и баклажаны. Заметив это, Люсьен не решилась идти дальше против народного волеизъявления и поторопилась закончить речь:

— Мы теперь сделаем так. Кто хочет говорить какой-нибудь тост, тот пусть и говорит, по очереди. В микрофон только, а то нас много, все скоро шуметь начнут, ничего не услышим. А пока начинайте есть, пить и закусывать.

Последняя фраза была уже лишней, поскольку все, не дожидаясь приглашения, и так «начали». А столы просто лоснились от яств и поражали своим изобилием. Да и вина с коньяком и водкой было вдоволь. Наверное, все окрестные продуктовые магазины, включая «Дары Хилендара» Гургена, очистили. Словом, праздник вышел что надо.