Светозар Чернов - Новый цирк, или Динамит из Нью-Йорка

— На старый мешок с морковью в этом году наложат большую сургучную печать, — вызывающе пробормотал Барбур, все еще продолжавший разговор сам с собой.

— Ого! — Ашуэлл потер руки. — Да мистер Барбур не только смелый выходилец на палубу, но и отважный бунтовщик!

— Билли!

— А что, мистер Мактарк, — продолжал Ашуэлл, не обращая внимания на жену, — Самюэль Барбур не обращался к вам с просьбой продать ему немного динамита? Говорят, что в этом году на Юбилей многие заговорщики по обе стороны Атлантики намерены совершить покушение на королеву во время празднества.

Мактарк в ответ только презрительно хмыкнул.

— Мисс Мур, ваш дядя действительно имеет отношение к динамиту? — тихо спросил поляк у своей соседки.

— Да, он инженер на заводе Нобеля в Глазго, а сейчас едет в Делавэр на переговоры с Дюпоном, улаживать какие-то патентные дела.

— Джентльмены, мистер Ашуэлл, — подал голос доктор Мэй. — Давайте прекратим эти разговоры. Наши соседи не могут есть, а лейтенант Беллинджер сейчас, похоже, изжует свою салфетку.

Обед закончился в полном молчании, после чего пассажиры разбрелись по каютам. Крапперс, чтобы избежать поляка, пошел провожать до каюты Алису Мур, а Фаберовский, чувствуя, что съеденная пища ведет себя беспокойно («Адриатик» миновал маяк Фастнет и теперь шел прямо в открытый океан), поспешно улегся на койку.

К вечеру погода сделалась еще более скверной, Фаберовского мутило, и когда в шесть вечера гонг позвал на ужин, он вовсе не чувствовал себя лучше. Но, услышав, как закрывает дверь у себя в каюте Крапперс и как отправляется в салон, напевая что-то из «Прекрасной Елены», поляк представил себе, как вдовец снова будет отвешивать Алисе свои двусмысленные комплименты, и заставил себя встать.

Перед лестницей у входа в обеденный зал он столкнулся с Молли Дуайер. Американка была облачена в кремовое платье из рубчатого плиса, отделанное бобром и синим бархатом. Увидев Фаберовского, американка, краснея, подошла к нему.

— Вы больше не боитесь утонуть, мисс Дуайер? — спросил он. — Не бойтесь, «Адриатик» удивительно надежный пароход. Я читал, что он несколько раз участвовал в морских столкновениях, и каждый раз выходил из них победителем. Сперва он столкнулся с кунардовской «Парфией», но тогда оба отделались небольшими повреждениями. Но не прошло и года, как в нью-йоркской гавани «Адриатик» протаранил американское судно «Колумбус», и оно потом затонуло. Еще через полгода он разрезал пополам и потопил в проливе Св. Георга вместе со всем экипажем парусное судно «Королева Урожая». При этом парусник так быстро утонул, что на «Адриатике» не успели даже его рассмотреть. А через три года то же самое произошло с бригом «Пайк», которого «Адриатик» протаранил в тумане. Так что вы не бойтесь, если нам что и грозит, то только маленькое безопасное приключение вроде утреннего потопа. Ну, а если мы все-таки пойдем ко дну, то вы будете в хорошей компании, мисс Дуайер.

Молли пропустила мимо ушей разглагольствования поляка.

— Вот рисунок, который я вам обещала.

Она сунула Фаберовскому в руки лист бумаги и скрылась за портьерой обеденного зала. Тотчас из каюты появился Мактарк, облаченный в черную визитку.

— Дожидался, пока эта фурия уйдет, — пояснил он Фаберовскому, заметив улыбку на лице поляка (все-таки Молли здорово подметила повадки шотландца). — Вы представляете: на пятичасовом чае у капитана они с Элли едва не подрались! Капитану Парселлу пришлось их утихомиривать! И это мы только первый день в океане! — он флегматично раскурил сигару. — Одна надежда — морская болезнь скоро возьмет свое, и они утихомирятся и не будут носа показывать из своих кают. Правда, я знавал одного джентльмена, изрядного мизантропа, надо сказать, которого морская болезнь никогда не брала. У него было не так уж много денег, но он ежегодно зимой ходил на пароходах до Америки и обратно, чтобы насладиться страданиями несчастных пассажиров и компанией капитана, с которым он часто трапезничал вдвоем на весь обеденный зал. А этот Крапперс каков? Клянусь вам, сегодня на обеде я пожалел, что мы с ним не едем в третьем классе и я не могу отвести его за бочки с солониной и отделать там, как Бог черепаху.

Когда поляк отнес рисунок в каюту и прошел в зал, там уже собрались все, кто мог присутствовать на ужине. За капитанским столом было свободно место миссис Ашуэлл и Сэма Барбура. Крапперс был чисто выбрит (сразу после обеда он записался у стюарда к брадобрею), свеж (принял ванну), вместо глухо застегнутого черного сюртука на нем была элегантная темно-синяя визитка и светлые полосатые брюки. Зачесанные на плешь волосы безутешного вдовца были густо напомажены макассаровым маслом, а нафиксатуаренные усы воинственно торчали. Дамы были в скромных дорожных платьях, и потому Молли Дуайр в своем туалете затмевала всех, отчего мужская половина ужинавших беззастенчиво пялилась на нее, а кресла за соседним столом постоянно скрипели, когда сидевшие там оборачивались на американку.

— Ты мне говорил, что на пароходах не принято хорошо одеваться, и даже занимающие высокое положение в обществе никогда не являются к столу во фраке или вечернем туалете! — прошипела докторша своему мужу.

— Мисс Дуайер больше негде показать себя в этом платье, вот она и вырядилась, — Ашуэлл наклонился к капитану. — Сейчас она его еще и уделает.

На ужин подали бульон и крем-суп из цветной капусты, макрель, камбалу, четыре закуски, а также, помимо индейки большими кусками в сливках, жареных уток и цыплят, языка и ветчины, еще нескольких мясных отрубов. Решетки под скатертью не спасали от выплескивания супа. Несколько раз обедавшие роняли изо рта кусок мяса на пол, и он потом долго перекатывался с одной стороны зала на другой, собирая пыль. Глухой старик в дальнем конце капитанского стола ловко срыгнул прямо на салфетку, покрывавшую его колени. Даже привычные к качке стюарды с трудом справлялись со своими обязанностями.

— Ну, я же говорил! — обрадованно воскликнул, наконец, Ашуэлл. — Миссис Мэй пролила на мисс Дуайер кларет!

— Да что же это такое! — американка крутанулась на кресле и вскочила, пытаясь стереть платком с груди потеки красного вина. — Это вы специально!

— О, простите мою жену великодушно, милочка! — с долей кокетства в голосе сказал доктор Мэй. — Она такая неуклюжая! Но вам тоже надо было надеть что-то попроще, ведь пароход раскачивает.

Молли Дуайер поджала губы и обратилась к поляку:

— Мистер Фаберовский, могу я попросить вас проводить меня до каюты?

В каюте американка недовольно взглянула в зеркало. Безнадежно испорченное платье стоило ей в Париже двести франков.