Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

— А после этого арестуем Аргунова?

— Нет, не сразу! Аргунов должен оставаться на свободе, он моя опора. Хорошо бы передать в кассу эсеров какие-то деньги, скажем пятьсот рублей.

— Это еще зачем? — изумился Ратаев. — Чтобы динамит купить?

— Не важно, что купить, важно, что этот шаг мой авторитет укрепит. Скажу: «Благожелатель-аноним жертвует на дело свержения самодержавия!» Разумеется, это будут деньги Департамента полиции.

Ратаев задумчиво погладил кадык:

— Где их взять, деньги-то? Впрочем, коли вы свои передадите, то Зубатову деться будет некуда. Авось вернет вам.

Азеф расхохотался:

— У меня нет такого капитала! И другое: меня волнует плохо продуманное использование охранкой сведений, которые я сообщаю. Вы должны понимать: ежедневно рискую жизнью я, а не вы. Если террористы хоть в малейшей степени заподозрят неладное, они меня, — сделал жест вокруг шеи, — тут же ликвидируют. — И горько вздохнул. — С той поры, как я стал сотрудником охранки, моя жизнь превратилась в ад. Днем я боюсь получить финку между лопаток, а ночью меня мучают кошмары. И не оттого, что я ошибусь, а оттого, что в охранке, как повсюду в России, много разгильдяев. Государство у нас своеобразное: одни жрут водку и не работают, другие воруют без устали, а третьи вроде бы и работают, но так, что лучше бы они на печке лежали.

Ратаев глубокомысленно молчал, не желая пускаться в дискуссию. Он понимал, что в словах собеседника много правды. Азеф наконец спросил о том, что его занимало более всего:

— Что мой заказ — типографское оборудование?

Ратаев вздохнул:

— Самое приятное я оставил на десерт! На механическом заводе приняли наш заказ, обещали изготовить металлический вал, доску для набора и прочее типографское оборудование — подарок для революционеров.

— Отлично! Вот и выход из положения, Аргунов мне станет руки целовать. И вам хорошо: за этим валом целая цепочка смутьянов потянется: транспортировщики вала, хозяин дома, где будут ставить типографию, печатники, авторы подрывных статей, распространители печатной продукции. — Азеф вальяжно развалился в кресле, не спрашивая разрешения, начал длительный обряд раскуривания сигары.

Ратаев вздохнул:

— Это дело богатое, но над ним следует еще покумекать, повертеть мозгами!

Азеф начальническим тоном произнес:

— Леонид Александрович, после того как Аргунов перевезет оборудование к себе домой, тут же установите за ним слежку, но очень осторожную. Надо узнать, для кого предназначен вал, ведь он должен будет о нем известить получателей: или сам съездить, или жену послать, или отправить уличного посыльного с запиской, или телеграмму отстучать…

Ратаев согласился:

— Да, конечно, но, может, наружное наблюдение установить уже теперь?..

Азеф воскликнул:

— Ни в коем случае! Вы все дело так провалите. Дрова рубить и то с умом надо, а вы напролом… Вдруг он заметит прослежку? Тогда он не захочет у меня вал забирать. Ведь он умный человек, зачем ему в петлю лезть? Здесь должен быть точный расчет, как в аптеке Феррейна.

Сигара наконец раскурилась. Азеф немного пососал ее и продолжил наставление:

— После того как Аргунов известит о прибытии вала и вызовет за ним заинтересованных лиц, установите плотную прослежку, совершенно откровенную, ходите, наступая Аргунову на пятки.

Ратаев изумился:

— Незаметную прослежку — обязательно, но плотную? Что-то не пойму…

— Долго объяснять, дорогой начальник! Доверьтесь мне, и вы убедитесь, что трюк удастся бесподобно. Пусть Аргунов начнет нервничать, ожидая обыска и ареста. Ясно?

Ратаев решил довериться:

— Пусть по-вашему будет, но весьма непонятно… Сами сказали: «Не пугать!»

Азеф, как ученик самого Евстратия Медникова, нравоучительно отвечал:

— Наружное наблюдение — вещь столь же сложная, многообразная и тонкая, что легче научиться на скрипке играть, чем стать хорошим филером, — и нахально добавил: — Вам бы, Леонид Александрович, не мешало у Медникова теорию и практику наружного наблюдения освоить.

Ратаев подумал: «До чего же наглая морда этот Азеф!» — но в ответ лишь любезно улыбнулся:

— У вас, Иван Николаевич, прекрасное художественное мышление!

…Во втором часу ночи они разошлись. На прощание Ратаев сказал:

— Никогда не надо торопить события, все произойдет постепенно и хорошо. Вам бы, Иван Николаевич, в охранке служить. Больших бы чинов достигли!

Азеф изумился:

— А где же я служу, если не в охранке?

Ратаев прикусил язык. Он понял, что сморозил глупость.

Ратаев уходил из «Альпийской розы» весьма встревоженный. Он поверил в «Погребальный список». Он обещал ходатайствовать перед своим начальством об увеличении жалованья самому важному секретному агенту.

Азеф ликовал: «Сведения о пресловутом „Погребальном списке“ дойдут до самого царя. То-то все всполошатся! Эх, как к месту было бы сейчас покушение на кого-либо из видных деятелей! Не важно, удастся покушение или нет. Главное другое — после этого покушения охранка в меня уверует, как иудей в Тору. А как же? Они ведь опомнятся: „Нас Азеф предупреждал, а мы, дураки, ему не верили, сомневались в его честности, экономили на нем! Значит, и про покушение на государя Азеф сказал правду!“ Все эти зубатовы и ратаевы станут молиться на меня, а главное — будут платить столько, сколько я прикажу! А я дальше так сплету сеть интриг, что в ней увязнут и революционеры, и власть имущие. Сам царь православный будет жить под вечным страхом! Вот тогда и посмотрим, кто главный на Руси — Николай или Евно Азеф! А трюк с прослежкой Аргунова! Такая игра увлекательная, куда там скачкам на ипподроме, тьфу! Только вот постоянная тоска, ощущение, что над головой топор висит…»

Азеф почему-то нервно рассмеялся, и хриплый звук его голоса прокатился по гостиничному коридору.

В половине второго ночи Азеф поднялся на четвертый этаж и осторожно постучал в дверь номера, который занимала Мария. Его неудержимо тянуло к этой чистой девушке, которая была полной противоположностью тех продажных особ, с которыми привык общаться Азеф.

Она приоткрыла дверь, и на ней был лишь домашний халат. Азеф деликатно спросил:

— Маша, я вас не разбудил? К вам можно?

Она поняла его неверно, заметно смутилась, но справилась с волнением, пригласила:

— Да, конечно, Иван Николаевич, вы можете у меня остаться. Простите мой домашний вид, я не ждала вас.

Азеф успокоил девушку:

— Нет, я не останусь. Вроде бы и день у меня удачный, все как по маслу, а вот на душе как-то отвратительно, неспокойно. Давайте, Маша, выпьем хорошего вина?

Он развернул сверток, который принес, вынул бутылку массандры, фрукты и коробку конфет, разлил вино по бокалам: