Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

— Здравия желаю, ваше превосходительство Иван Николаевич! Прикажете вещички в нумерок поднять?

— Изволь!

Не прошло и часа, как ошарашенная роскошным приемом дурочка из Сибири млела в объятиях Евно Азефа. Он с самым серьезным видом размышлял вслух:

— Наша любовь рождена революционной идеей!

Вербицкая мотала хорошенькой головкой:

— Да, я люблю вас, славный Иван Николаевич, как можно любить лишь пламенного борца! Позвольте вам почитать лучшего из поэтов — Семена Надсона?

Азеф, с трудом подавив зевоту, великодушно кивнул.

Вербицкая спрыгнула на пол, одной рукой прикрыла груди, другую протянула вперед и с упоением воскликнула:

Друг мой, брат мой усталый,

Мой страдающий брат.

Кто б ты ни был,

Не падай душою.

Пусть неправда и зло

Полновластно царят

Над омытой слезами землею.

Пусть разбит и поруган святой идеал

И струится невинная кровь,

Верь: настанет пора и погибнет Ваал,

И вернется на землю любовь!..

Вербицкая еще долго читала на память стихи Надсона.

И стихи наверняка очень понравились бы Азефу, если б он в начале чтения не задремал.

А зря, поэт Надсон в те времена пользовался бешеной популярностью. Стихи его полны смертельной тоски, что так ценилось тогдашней публикой.

Аргунов был потрясен верной дружбой и отчаянной храбростью Азефа.

В тот момент, когда казалось, что затея с организацией типографии в Томске рухнет, а сам он окажется на тюремных нарах, пришел избавитель, явился герой — Евно Азеф, он же Иван Николаевич Виноградов.

Рискуя свободой, он под носом у шпиков вывез типографское оборудование из дома Аргунова. Более того, у Азефа достало мужества явиться к прибытию поезда на Курский вокзал, встретить девицу Вербицкую из Томска, разместить ее в фешенебельной гостинице в центре города. Но главное, он с корзиной, в которой лежало типографское оборудование, должен прибыть к отправлению поезда и передать бесценный конспиративный груз Вербицкой.

Приятным было и то, что филеры перестали следить за Аргуновым, и тот решил: «Прослежка была, кхх, контрольной, охранка это делает иногда».

Так что Аргунов вместе с супругой пришел на Курский вокзал. Они прогулялись по дебаркадеру, оглядели вагон синего цвета — первого класса, под номером шесть. Однажды, как показалось Аргунову, в одном из окон как бы мелькнуло взволнованное лицо Азефа и снова моментально скрылось. Видение это показалось удивительным.

Мария Евгеньевна села на скамейку, а Аргунов прошелся вперед-назад, порой резко поворачиваясь: нет ли хвоста? Заглянул в вокзальный буфет, выпил водки, закусил малосольной семгой, внимательно озираясь. Все было чисто. Минут за десять до отхода «Сибирского экспресса» Аргунов вспрыгнул на лесенку и мимо проводника прошел в вагон. Отыскал седьмое купе, деликатно, то есть негромко, стукнул раз-другой и лишь после этого дернул ручку.

Дверь открылась. Перед ним возникла чудная картина. Девица в самом соблазнительном виде полулежала на диванчике, спустив на пол одну ногу и подняв вверх другую. Снизу действовал Азеф. При виде Аргунова Вербицкая испуганно вскрикнула:

— Ах, кто это?

Азеф, весь взлохмаченный, с блуждающим взором, судя по всему, был весьма взволнован прощанием с полномочным представителем Сибирского отделения партии социал-революционеров. Он недовольно проворчал:

— Какие паршивые замки делают, позор для железной дороги. А вы, сударь, тоже хороши! Чего без стука врываетесь? Теперь уж входите да закрывайте дверь. Наташа, одевайтесь! До чего докатились, нет возможности сделать прощальный революционный поцелуй.

Легкая кофточка Вербицкой была расстегнута, и оттуда выглядывали молодые упругие груди с крепкими сосцами.

Аргунова такое горячее отношение к делу партийцев весьма растрогало.

Азеф обратился к Вербицкой:

— Позвольте, Наташа, представить вам товарища Андреева. Хоть он и врывается без разрешения, однако боец проверенный. Товарищ Андреев, докладываю: радуйтесь, корзина с бельем для дедушки Павла передана.

Аргунов заявил:

— Товарищ Вербицкая, кхх, мне хотелось бы дать вам полезные советы по верстке и содержанию третьего номера «Революционной России». Для этого, собственно, я и пришел. А за беспокойство — простите, не думал…

Аргунов объяснял, а девица поправляла растрепавшиеся волосы и одежду.

В третий раз ударил колокол. Вербицкая, вдруг зарыдав, бросилась на грудь Азефа, запричитала:

— Увидимся ли вновь?.. — К девушке пришла большая, полная революционной романтики любовь.

В это время раздался голос проводника:

— Трогаем, поспешите, господа провожающие, покинуть вагон!

Коротко лязгнули буфера, еще и еще раз, заскрипели, и, подрагивая, вагон медленно покатился вперед. Провожающие на дебаркадере прощально замахали руками, у дам на глазах были слезы.

Оба революционера соскочили на платформу. За чисто вымытыми зеркальными окнами синего вагона мелькали офицерские околыши, золотые кокарды, интеллигентные физиономии мужчин в пенсне, прелестные женские головки, мелькнуло лицо и Наташи Вербицкой, которая отчаянно размахивала лайковой перчаткой.

Аргунов с восхищением произнес:

— Иван Николаевич, Вербицкая — просто чудо, не так ли?

— Предана нашей партии и уже готова на любой подвиг!

Аргунов рассмеялся:

— Это я заметил, кхх. А вы, Иван Николаевич, молодец! Нашли правильный идейный подход к девушке…

К ним присоединилась Мария Евгеньевна, она взяла мужа под руку.

Азеф сделал озабоченный вид:

— Вербицкая девушка красивая и приятная и делу партии верна, но она… слишком изнеженна, слишком простодушна. Случись допрос, и она выложит охранке все, что знает. То, что она рассказала мне об организации типографии в переселенческом пункте под Томском, вызывает тревогу.

Мария Евгеньевна, обняв за плечи мужа, с напряженным вниманием слушала Азефа. С тревогой спросила:

— Что-нибудь неладно?

Аргунов объяснил:

— Открою, сударь мой, тайну: брат моей Маши, — поцеловал руку жены, — врач Павлов, руководитель Сибирского отделения партии. Он получил не так давно место заведующего этим самым переселенческим пунктом. Вот моя любезная супруга и волнуется за брата, кхх. А что вас встревожило?

Азеф озабоченно произнес:

— Хоть этот пункт и находится в тайге, в десяти верстах от города, но ведь там проходной двор, десятки людей бывают ежедневно. Если верить Вербицкой, тамошнюю санитарку регулярно навещает урядник, у них амурная история. Заходила и полиция, интересовалась переселенцами, паспорта и документы проверяла. О типографии уже знает десятка полтора людей. А где гарантии, что среди них нет «подметки»? У русских две мечты: разбогатеть по щучьему велению и доносить в полицию.