Лоран Бине - Седьмая функция языка

Болонский вокзал кишит отдыхающими в шортах и орущими детьми. Симон послушно следует за Бьянкой, которая ведет его в зал ожидания, там они видят Эко – он уже пришел – и Байяра, который принес небольшой чемодан напарника из отеля, где они накануне остановились, но где молодой человек так и не будет ночевать. Симон чуть не падает, когда в него врезается пацан, догоняющий младшего брата. И слышит, как Эко объясняет Байяру: «Это как если бы мы сказали, что Красная Шапочка не в состоянии постичь мир, в котором имела место Ялтинская конференция, а Рейган придет на смену Картеру».

В посланном Байяром взгляде Симон читает призыв о помощи, но не решается перебить уважаемого профессора, поэтому озирается по сторонам и, как ему кажется, замечает в толпе Стефано с семейством. Эко объясняет Байяру: «В общем, если бы Красная Шапочка полагала, что возможен мир, в котором волки не говорят, она считала бы „настоящим“ свой мир, в котором волки говорящие». Симон чувствует смутную тревогу, поселившуюся внутри, но списывает это на травку. Он, кажется, видит Энцо, идущего с молодой спутницей в сторону путей. «События, описанные в „Божественной комедии“ Данте, можно назвать правдоподобными относительно средневековой энциклопедии и легендарными по отношению к нашей». Слова Эко словно рикошетят в голове Симона. А вот, кажется, Лучано и его мать, они тащат огромный переполненный тюк со съестным. Симон оглядывается для верности: Бьянка рядом. За ее спиной видением проплывает немецкий турист: ослепительный блондин в тирольской шляпе, с большущим фотоаппаратом на шее, в кожаных шортах и горных ботинках. В гомоне итальянских голосов, разносящихся под крышей вокзала, Симон, сосредоточившись, выхватывает французские фразы Эко: «Зато если мы читаем исторический роман, и нам встречается король Ронсибальд Французский, сравнение с исходным миром исторической энциклопедии приводит нас в замешательство, предполагающее корректировку „объединенного внимания“, ведь перед нами, разумеется, никакой не исторический роман, а вымысел от начала до конца».

Симон наконец решает поздороваться и, наверное, подумывает выпендриться перед итальянским семиологом, но видит, что Байяр мгновенно все понял, и диагноз, который диссертант только что поставил себе возле статуи, подтверждается: он слегка под кайфом .

Эко обращается к Симону – как будто он с самого начала участвовал в разговоре: «За счет чего, читая роман, мы признаем происходящее в нем более всамделишным, чем то, что происходит в реальной жизни?» Симон отвечает про себя, что в романе Байяр покусывал бы губу или пожимал бы плечами.

Больше Эко ничего не говорит, и короткое время никто не нарушает молчание.

Симону кажется, что он видит, как Байяр покусывает губу.

А еще кажется, что за спиной комиссара проходит человек в перчатках.

«Что вы знаете о седьмой функции языка?» Одурманенный Симон не сразу соображает, что вопрос задает не Байяр, а Эко. Байяр поворачивается к нему. Симон понимает, что по-прежнему держит Бьянку за руку. Эко смотрит на нее не без похоти. (Совершенно ненавязчиво.) Симон пытается собраться: «У нас есть основания полагать, что из-за документа, связанного с седьмой функцией языка, были убиты Барт и еще три человека». Симон слышит собственный голос – впечатление, что говорит Байяр.

Эко с интересом выслушивает историю об утраченной рукописи, из-за которой убивают. Он видит человека, проходящего мимо с букетом роз. Мгновение его мысль блуждает сама по себе: в голове мелькает образ отравленного монаха [260] Аллюзия на роман Умберто Эко «Имя розы». .

Симону кажется, что он узнает в толпе вчерашнего человека с сумкой. Человек садится на скамью в зале ожидания и сует сумку под сиденье. Похоже, она набита до отказа.

Десять часов.

Симон не хочет обижать Эко и напоминать ему, что в теории Якобсона шесть языковых функций; Эко прекрасно об этом знает, но, по его мнению, это не совсем точно.

Симон соглашается, что в работе Якобсона упомянута магическая или заклинательная функция, но напоминает Эко, что автор не оставил ее в классификации, не посчитав достаточно серьезной.

Эко и не утверждает, что магическая функция как таковая существует, однако в последующих исследованиях Якобсона, несомненно, можно найти ее производные.

А вот Остин, британский философ, действительно вывел еще одну языковую функцию, назвав ее перформативной: ее можно свести к формуле «сказать – значит сделать».

Суть в том, что некоторые высказывания реализуют (Эко говорит «актуализуют») то, что в них выражено, через сам факт выражения. Например, когда мэр произносит «объявляю вас мужем и женой», или сюзерен совершает акт посвящения со словами «делаю тебя рыцарем», или судья изрекает «приговариваю вас», или председатель собрания сообщает «объявляю собрание открытым», или просто когда мы кому-нибудь говорим «я тебе обещаю», сам факт произнесения этих фраз приводит к наступлению того, что в них выражено.

В определенном смысле это принцип магической формулы, магическая функция Якобсона.

Часы на стене показывают 10:02.

Байяр молчит: пусть говорит Симон.

Симон знаком с теориями Остина, но не видит в них повода для убийства.

Эко отвечает, что Остин не ограничил свою теорию этими несколькими случаями и расширил ее до более сложных языковых ситуаций, когда цель высказывания – не просто донести некое утверждение о мире, а самой формулировкой спровоцировать действие, которое осуществится или не осуществится. Например, если кто-нибудь говорит «здесь жарко», это может быть простая констатация – высокая температура, но обычно вы понимаете, на какой эффект рассчитывает говорящий: что вы пойдете и откроете окно. Точно так же, если кто-нибудь спрашивает: «У вас есть часы?» – он не ждет от вас ответа «да» или «нет», он хочет узнать у вас время.

У Остина говорить означает совершать локутивный акт , поскольку при этом нужно что-нибудь сказать , но такой акт может быть также иллокутивным или перлокутивным , выходя за рамки чисто вербального обмена, и потому это факт совершения – в том смысле, что совершаются некие действия. Язык – средство констатирующее, но еще и, как говорят англичане, перформативное (от «to perform» – произносит Эко с итальянским акцентом).

Байяр не въезжает, к чему клонит Эко, да и Симон не особо.

Человек с сумкой ушел, но Симону кажется, что он по-прежнему видит сумку под сиденьем. (Разве она была так набита?) Он отмечает про себя, что этот тип снова ее забыл – до чего рассеянными бывают люди. Симон ищет хозяина сумки в толпе и не видит.

Часы на стене показывают 10:05.

Эко продолжает объяснять: «В общем, представим на миг, что перформативная функция не ограничивается несколькими приведенными примерами. Представим языковую функцию, позволяющую гораздо более экстенсивным образом убеждать кого угодно совершить что угодно в какой угодно ситуации».