Лоран Бине - Седьмая функция языка

Зато Донна говорит, что принесет инвентарь . Аудиосистема выдает «Call Me» группы «Blondie».

Уже почти час.

Слышен чей-то голос: «Пастырь-толкователь, вещун – это бюрократия бога-деспота, понимаешь? Пастырь, сволочь, и тут надует: толковать можно до бесконечности, а все, что подпадает под толкование, есть толкование само по себе!» Это Гваттари – видно, что уже на бровях, клеится к невинной аспирантке из Иллинойса.

Надо все-таки предупредить Байяра.

Из аудиосистемы, пульсируя, рвется голос Дебби Харри, она поет: «When you’re ready, we can share the wine» [387] «Когда будешь готов, вместе выпьем вина» ( англ ). Строка из песни «Call me» группы «Blondie», солисткой которой была Дебби Харри. .

Возвращается Донна с косметичкой и говорит, что можно идти.

Симон бросается наверх – сказать Байяру, чтобы искал его на кладбище в два. Он распахивает все двери подряд, видит студентов, уже никаких или еще относительно бодрых, видит Фуко, который дрочит перед постером с Миком Джаггером, видит Энди Уорхола, пишущего стихи (на самом деле это Джонатан Каллер, заполняющий ведомость), видит оранжерею с марихуаной до потолка, видит даже тихих студентов, которые смотрят бейсбол на спортивном канале и курят крэк, и, наконец, видит Байяра.

«Ой, простите!»

Он захлопывает дверь, но успевает разглядеть, что комиссара обхватила ногами какая-то баба (ее Симону не узнать), а Юдифь пристроилась сзади, нацепив пояс с фаллоимитатором, и кричит: «I am a man and I fuck you! Now you feel my performative, don’t you?» [388] «Я мужик и я тебя трахаю! Как, чувствуешь мой перформатив?» ( англ .)

Он впечатлен увиденным и не может сообразить, как лучше сообщить новость, поэтому спешит назад, вниз, догонять компанию Корделии.

На лестнице сталкивается с Кристевой, но не замечает ее.

Он отлично понимает, что по всем пунктам нарушил экстренный протокол, но слишком уж притягательна белая кожа Корделии. В конце концов, он будет на месте встречи, – уговаривает себя Симон, пытаясь оправдать расчет, который, что душой кривить, только желанием и обусловлен.

Кристева стучит в дверь, из-за которой доносится странное хрюканье. Ей открывает Сёрл. Она не входит внутрь, но что-то тихо ему сообщает. Затем направляется к комнате, куда у нее на глазах зашел Байяр и две его подруги.

Кладбище Итаки на склоне холма поросло зеленью, могилы в беспорядке разбросаны среди деревьев. Из освещения только луна и городские огни в отдалении. Группа обступает надгробие женщины, умершей совсем молодой. Донна поясняет, что собирается произносить откровения сивиллы, но нужно подготовить церемонию «рождения нового человека», потребуется доброволец. Корделия указывает на Симона. Хорошо бы узнать подробности, но он соглашается и так, потому что она начинает его раздевать. Человек десять, которые их окружили, ждут представления и в глазах Симона выглядят небольшой толпой. Закончив раздевание, она укладывает его в траву у могильной плиты и шепчет на ухо: «Relax [389] Расслабься ( англ .). . Мы будем убивать древнего человека».

Все крепко выпили, все без тормозов, так что все это может происходить на самом деле , – думает Симон.

Донна протягивает косметичку, Корделия достает из нее опасную бритву и торжественно раскрывает. Симон слышит, как Донна в прологе произносит имя Валери Соланас [390] Валери Соланас (Valerie Solanas, 1936–1988) – американская феминистка, известная тем, что в 1968 г. совершила покушение на жизнь Энди Уорхола. , и это его совсем не ободряет. Но Корделия вытаскивает также баллон с пенкой, покрывает ею его лобок и начинает осторожно брить. Символ символической кастрации, – понимает Симон и внимательно следит за движениями девушки, особенно когда чувствует, как ее пальцы деликатно отодвигают его пенис.

«In the beginning, no matter what they say, there was only a goddess. One goddess and one only» [391] «В начале, что бы ни говорили, была только богиня. Одна богиня, единственная» ( англ .). .

Лучше бы все-таки рядом был Байяр.

Но Байяр курит в темноте сигарету, растянувшись голышом на ковре в студенческой спальне между двумя своими нагими подругами, одна из которых уснула, положив руку себе на грудь, а второй рукой держась за грудь другой девы.

«In the beginning, no matter what they think, women were all and one. The only power then was female, spontaneous, and plural» [392] «Вопреки общему мнению, в начале женщины были всем и одним целым. Была единая сила и была она женской, стихийной и плюральной» ( англ .). .

Байяр спрашивает у Юдифи, чем он ее зацепил. Юдифь, прильнув к его плечу, мурлычет в ответ со своим среднезападным еврейским акцентом: «Было видно, что ты здесь не в своей тарелке».

«The goddess said: „I came, that is just and good“» [393] «Богиня сказала: „Я пришла – это есть справедливость и благо“» ( англ .). .

В дверь стучат, кто-то входит, Байяр приподнимается и узнает Кристеву, она говорит: «Вам стоит одеться».

«The very first goddess, the very first female powers. Humanity by, on, in her. The ground, the atmosphere, water, fire. Language» [394] «Исконная богиня, исконные женские силы. Человечество через нее, на ней, в ней. Земля, воздух, вода, огонь. Язык» ( англ .). .

Из церкви доносятся два удара колокола.

«Thus came the day when the little prankster appeared. He didn’t look like much but was self-confident. He said: „I am God, I am the son of man, they need a father to pray to. They will know how to be faithful to me: I know how to communicate“» [395] «В один прекрасный день явился мелкий пакостник. Самоуверенный, хотя по нему и не скажешь. Он заявил: „Я есть Бог. Я сын человеческий, им нужен отец, чтобы ему молиться. Они научатся следовать за мной: я знаю, как надо говорить“» ( англ .). .

Кладбище всего в сотне метров. Грохот вечеринки эхом отражается от могильных плит и создает звуковой фон ритуальной церемонии, давно уже немодный: аудиосистема выдает «Gimme! Gimme! Gimme! (A Man after Midnight)», это «ABBA».

«Thus man imposed the image, the rules, and the veneration of all human bodies endowed with a dick» [396] «Так мужчина навязал образ, правила и культ всех человеческих тел, наделенных членом» ( англ .). .

Симон отворачивается, чтобы скрыть беспокойство и возбуждение, и в этот момент в нескольких десятках метров видит две фигуры, встретившиеся под деревом. Худощавый персонаж передает наушники своего плеера другому, более коренастому, со спортивной сумкой в руке. Понятно, что Деррида проверяет товар, и этот товар – кассета, на которой записана седьмая функция языка.

«The real is out of control. The real fabricates stories, legends, and creatures» [397] «Реальное вышло из-под контроля. Реальное создает истории, легенды и тварей» ( англ .). .

У него на глазах, в нескольких метрах, под деревом, среди могильных плит на кладбище Итаки, Деррида слушает седьмую функцию языка.

«On horseback on a tomb, we will feed our sons with the entrails of their fathers» [398] «Оседлав могилу, накормим наших сынов кишками отцов» ( англ .). .

Симон хочет вмешаться, но он не в состоянии напрячь ни один мускул своего тела, чтобы встать, и даже мышцы языка, чтобы сказать хоть слово, хотя знает, что они самые – самые сильные, а следующий этап символической кастрации – символическое возрождение и явление нового человека, которое в ритуале символизирует фелляция. И когда Корделия берет его пенис в рот, он чувствует, как жар влажного нёба карфагенской принцессы передается каждой его клетке, и уже знает, что задание провалено.