Дж.Д Дэвис - Джентльмен-капитан

— Мистер Вивиан! — закричал я, — вооружите людей для абордажа! Мистер Фаррел! Лево на борт!

«Юпитер» мучительно медленно подчинялся движению остатков колдерштока. Жестокий обстрел Джаджем нашего корпуса, по крайней мере, позволил уцелеть части парусов и такелажа, достаточных, чтобы сохранить ход. Разрыв между нами и «Республикой» постепенно сокращался. Джадж, должно быть, понял наши намерения, и четыре его орудия правого борта начали стрелять чаще. К ним присоединилось ещё два. Пока я наблюдал, как мои матросы на верхней палубе разбирают абордажные сабли, полупики и ножи, ядро начисто оторвало голову последнему помощнику штурмана. Мгновение его тело оставалось в вертикальном положении, потом повалилось на палубу.

Мы медленно ползли к «Республике». Джадж тоже положил руль на левый борт и начал уклоняться.

Слишком поздно. «Вапен» завершил поворот. Корнелис рассчитал расстояние, ветер и прилив точнее старика Ньютона. Голландский корабль решительно приблизился, встав прямо поперек кормы «Республики», образовав с ней букву «Т». Нет, Корнелис не ошибся. Сейчас он отдавал двойной якорь, а паруса как можно сильнее перебрасопили к правому борту, придвигая корабль еще ближе к «Республике».

— Он забирает ветер у «Республики»! — вскричал Кит, уже радуясь. — Ох, Господь всемогущий, в жизни не видел ничего подобного! Так совершенно выполнить маневр в столь узких водах, а теперь он её просто выпотрошит продольным огнем, Богом клянусь!

Первый бортовой залп «Вапена» был столь же мощным, как и у «Республики». Встань они борт к борту, это была бы честная схватка равных. Но продольный огонь в корму — это другое дело. Бортовой залп поразил самую слабую часть корабля Джаджа, вообще любого корабля — корму. Кормовая галерея и окна капитанской каюты разлетелись в щепки. Обе ретирадные пушки — единственные пушки на корабле, способные стрелять назад, скорее всего, тут же вышли из строя. Учитывая, что на «Республике» главная палуба очищена для сражения, ядрам «Вапена» ничто не мешало, и они пронизывали корабль насквозь. Это была бойня.

«Республика» больше по нам не стреляла. Теперь мы подошли уже близко, нас разделяло лишь несколько ярдов. Оставив Кита Фаррела на шканцах командовать «Юпитером», мы с Д'Андели бросились вниз, на бак, где сосредоточилась команда. Правый борт «Республики» нависал над нами. Я чувствовал запах смерти с её главной палубы, где «Вапен» учинил разрушения. Прямо надо мной из орудийного порта торчала половина человеческой головы, единственный уцелевший глаз безучастно глядел в никуда.

Потом останки нашего бушприта врезались в бак «Республики». Два корабля сцепились в путанице рваного такелажа и разбитого рангоута. Моему измученному разуму показалось, будто оба корабля вскрикнули от боли, когда дерево ударилось о дерево. Я поднял палаш, вскочил на наш поручень и крикнул:

— Ко мне, «юпитерцы»!

Адский грохот возвестил, что Корнелис снова прочесал «Республику» продольным залпом, я воспользовался моментом, схватился за канат и подтянулся вверх, «юпитерцы» с пронзительными воплями последовали за мной, желая крови и мести. Ланхерн, Тренинник и Карвелл ползли следом за мной. Рядом взбирался Фрэнсис Гейл с длинным кавалерийским палашом в руке. Через поручень над нами свесились головы, я услышал, как Вивиан скомандовал дать залп из мушкетов и крикнул, чтобы мой авангард пригнулся. Головы над нами исчезли, и я повел своих людей через поручень на верхнюю палубу «Республики».

Команда Джаджа сгруппировалась на миделе. Наша стрельба их не задела. Они построились в три шеренги, как это было принято в армии нового образца: первый ряд присел на одно колено, второй пригнулся, третий стоит в полный рост. Каждый ряд навел на нас тридцать с чем–то мушкетов. Они будут стрелять по очереди, ряд за рядом, пока не сбросят наши тела обратно в море.

«Единственное, что ты можешь сделать, мой мальчик», — казалось, прозвучал у меня в ухе знакомый, но невозможный голос. Я указал палашом на вражеский строй и бросился в атаку.

Первый ряд дал залп, и бедро обожгло болью. Я споткнулся, но удержался и вбежал в мушкетный дым, размахивая палашом направо и налево. Я ощутил, как клинок впился в чью–то плоть и понял, что добрался до первого ряда и заглянул в дуло мушкета матроса, стоявшего во втором ряду. Гейл отбил это дуло палашом, а я ткнул клинком того, кто его держал. Мои люди были уже с нами, и строй мушкетеров сломался.

Пусть они и выглядели как армия нового образца, но это всего лишь матросы с мушкетами. Должно быть, Джадж рассудил, что одного строя и перспективы перекатывающегося огня хватит, чтобы смутить «юпитерцев». Ему нужно было быстро с нами разделаться, если он хотел воспользоваться шансом и совершить маневр уклонения от ужасающих залпов пушек Корнелиса. Но мы оказались слишком близко и, сохранив выдержку и атаковав их до того, как они перезарядят мушкеты, могли победить. И, похоже, сумели, потому что никто в мире не смог бы с такой скоростью броситься на наведенные в упор мушкеты, как сотня кровожадных корнуольцев.

Сейчас всё свелось к свирепой рукопашной. «Вапен–ван–Веере» произвел еще один разрушительный залп по главной палубе (видели ли они вообще, что «юпитерцы» пошли на абордаж?), и я услышал крики умирающих. Бойню на верхней палубе окутал дым. Люди Джаджа обнажили дирки и абордажные сабли, и между кавалерами и круглоголовыми с так и не угасшей яростью вспыхнула ожесточённая драка. Я рубил палашом направо и налево, пытаясь пробиться на шканцы.

Я увидел, как рукоположенный в сан Фрэнсис Гейл одним ударом палаша срубил голову противника. Сквозь едкий дым заметил, как Тренинник и Ползит тычут противника клинками в живот. А юный Макферран не по годам свирепо орудует устрашающих размеров дирком.

Горячая кровь плеснула мне на лицо и рубашку, я не понимал, чья она и откуда. Возможно даже — моя. Я слышал, как один вопль сменяется другим, и характерные звуки металла, скрежещущего по металлу или разрывающего живую плоть. Палуба стала скользкой от крови, казалось, даже сам воздух светится багровым. Смрад стоял, как на скотобойне.

Мои люди тоже погибали. Я увидел, как Ситон, рогоносец из Лоо, рухнул, получив пулю в живот из офицерского пистолета. Я столкнулся с Джеймсом Вивианом, с ног до головы покрытым чужой кровью — по крайней мере, я так надеялся. Он жутковато ухмылялся, сражаясь в своей первой битве и повергая первого врага. Мы наконец–то подружились, стали братьями по оружию. Потом сумятица боя нас разделила, мне в кирасу ударила полупика, боль скрутила бедро мучительно сильной хваткой. Я убил своего противника, убил еще одного. Затем обернулся, снова ища взглядом Вивиана.