Ирина Потанина - Труп из Первой столицы

— Так, давайте-ка еще раз и под запись, — хмурился Коля на следующий день. За ночь он передумал столько мыслей и перемолол в мозгу столько совсем не радостных догадок, что теперь не совсем понимал, где фактические показания Ирины, а где додуманные им выводы. — Вы пришли в свое купе, попросили мужа унести лишние вещи, после чего выпили чай из собственной фляжки, оставленной вами в вагоне вместе с вещами, и почувствовали себя плохо…

— И да, и не да, — упорно мешала следствию Ирина. Несмотря на близкое знакомство с Колей, она держалась холодно и отстраненно. То ли обижалась, что приходится отвечать на одни и те же вопросы по многу раз, то ли была недовольна, что показания приходится давать, как всем, в кабинете следователя. — Муж уже не муж. А вещи лишними не бывают. Просто они не понравились проводнице, потому что занимали слишком много места… Но, повторяю, мы говорим о сущей ерунде. Все это сейчас не важно!

— Здесь я решаю, что важно, а что нет! — вспылил Коля и разозлился еще сильнее, осознав, что не только грубит близкому человеку, но и, сам того не желая, поддерживает миф о злых харьковских следователях, ни во что не ставящих чувства опрашиваемых.

— Разумеется, — поджав губы, ответила Ирина. — Здесь — вы. Потому я и предлагала не вызывать меня в участок, а поговорить дома, как порядочные люди. Все, что могла, вчера я рассказала. Не понимаю, зачем вам снова слушать о моих унижениях?

Коля заставил себя не вдаваться в объяснения и продолжать.

— Вы ощутили шум в голове, написали записку о том, что плохо себя чувствуете, и собрались передать ее в вагон-ресторан, чтобы вас не ждали ни там, ни на завтрашней торжественной встрече…

— И да, и не да, — Ирина успела ввернуть свое коронное издевательство, но Коля не дал себя сбить:

— После этого вы потеряли сознание и пришли в себя только днем на вокзале. Так?

Собственно, эту историю Ирина действительно уже рассказала вчера вечером, когда промокшая и еле живая от усталости пришла домой. «Точнее, она, как человек, уже числящийся проживающим и работающим в Киеве, пришла не к себе, а к Морскому, но, с учетом того, что в этом доме она жила почти всю свою прошлую жизнь, ее «домой» можно считать честным», — закрутилось в мыслях у Коли. Он помотал головой, чтобы не переключаться на мелочи. Итак, Ирина пришла в себя днем на вокзале и обнаружила, что лежит среди спящих — кто на картонке, кто на полу, кто на ворохе тряпья — вокзальных попрошаек. «Их всех разогнали перед отправкой правительственного поезда, но ночью многие вернулись, так что эта часть рассказа Ирины тоже может быть правдой», — снова заговорил Колин внутренний следователь.

Ирина тем временем прикрыла лицо руками, явно вспомнив происшедшее, и неожиданно жалобно всхлипнула.

— Не знаю, зачем вы заставляете меня переживать этот ужас снова, но хорошо, я повторюсь. — Она откинула голову назад и, глядя прямо перед собой, заговорила, явно с трудом сдерживая слезы: — Я практически не помню эту ночь и утро тоже совершенно стерлось из памяти. Все как в тумане. Я куда-то шла, выкарабкивалась из каких-то ям, убегала от чудовищ. Сказать точно, что было во сне, а что в реальности, я не могу. Более или менее осознавать себя я начала в полдень. Я знаю, потому что, выйдя из здания вокзала, я увидела, что солнце стоит прямо надо мной. Смотрела на нашу прекрасную привокзальную площадь. Справа — шестиэтажный дом Управления, прямо — трамвайный круг и жилая восьмиэтажка вдали, слева — громадина знакомого мне каждой черточкой почтамта. Странное ощущение. Я понимала, что знаю эту картину, что миллион раз ее видела, но совсем не могла осознать, кто я и где именно нахожусь. Рядом позвякивал трамвай. Помню, что от этого звука я очень обрадовалась. Побежала, вскочила внутрь: ведь трамвай — это значит куда-то ехать… Я точно знала, что мне нужно было куда-то ехать. А потом меня бессердечно ссадили…

— Потому что у вас не было билета, — зачем-то вмешался Коля.

— Нет! — На этот раз Ирина обошлась без двойственных формулировок и, глядя на Колю с явным осуждением, произнесла: — Потому что у них не было совести. Кондуктор — натуральная сволочь. Я говорила, что мне плохо, что мне нужна помощь… А она, не слушая, выгнала меня. Я и не думала, что у нас такое возможно. Никто из пассажиров не вступился! — Ирина снова отвела взгляд. — Вновь оказавшись на улице, я решила обратиться к медикам и пошла в травмпункт.

— Почему в травмпункт?

— Первая вывеска, попавшаяся мне на глаза. А дальше начался кромешный ужас. Вам стоит провести рейд по нашим медучреждениям и разогнать их за бесчеловечность. Взять хотя бы их хамское обращение. «Женщина»! Понимаете? Не «товарищ», не «гражданка», а «женщина»! И интонация такая, будто она понимает, как мне неприятно это обращение, и нарочно его говорит…

— Это и все ваши претензии к обслуживанию? — усмехнулся Коля.

— Нет, что вы. Это было лишь начало. Потом стало еще хуже. «У вас есть переломы, вывихи или растяжения? Не знаете? Если бы были, вы бы знали, уж поверьте. Раз нет, значит, вы не по нашей части, идите в поликлинику!»

— И вы пошли. — Коля старался записывать только ход событий, не отвлекаясь на эмоции.

— Пошла. Куда глаза глядят… Все было как в тумане. Я подходила к прохожим. Я говорила, что мне плохо, что я балерина, что танцевала для них много лет, а теперь прошу о помощи… От меня шарахались, как от прокаженной, и только какой-то мальчишка проводил до ближайшей больницы, за что потребовал оплату, а узнав, что у меня нет денег, выругался так, как даже пьяные монтеры у нас в театре не умеют…

— И вы оказались в 1-й Рабочей поликлинике… — Коля мысленно выругал себя за то, что подсказывает. По правилам показания полагалось не только проверить (понятно, что Коля все проверял, и человек, посланный в поликлинику и в травмпункт еще утром, вот-вот должен был вернуться), но и заставить самостоятельно повторить, чтобы оценить совпадение первых и последующих показаний.

— К несчастью, оказалась, — сощурилась Ирина, вспоминая. — Раньше я никогда со всем этим не сталкивалась. Мне казалось, так не бывает! Я думала, люди лучше! Думала, они любят меня… Выходит, если нет документов, а платье изорвано и перепачкано, так ты уже не человек? У нас ужасные правила в медучреждениях! Они направлены на умерщвление людей. Так и запишите! Хорошо, мой недуг оказался временным и неопасным. А если бы я умирала? Они мне: «Идите в очередь в регистратуру, чтобы записаться в очередь к дежурному врачу». Я им: «Мне плохо!» Они: «Вызовите себе «скорую»! Без очереди и записи мы принимаем только тех, кто поступил по «скорой». Но с нашего телефона посетителям звонить не положено. Даже если бы вы позвонили, «скорая» к вам все равно не приедет, вы же не организация, а машин «скорой помощи» на всех не хватает и по частным вызовам они выезжают только по особому звонку. И не забывайте, гражданочка, что сегодня воскресенье, а значит вы должны нас благодарить за одно только то, что прием дежурным врачом ведется, и что я вообще вышла на работу и с вами сейчас разговариваю…». «Но ведь я уже в больнице! Я балерина! Я танцевала! Я…» В итоге, как вы знаете, я оказалась в сумасшедшем доме. Их санитарную машину работники поликлиники вызвать не поленились, боялись, что я разнесу их учреждение на кусочки. Просто счастье, что в психиатрической клинике ко мне вернулся рассудок, и я убежала к Якову.