Ирина Потанина - Труп из Первой столицы

Возможно, все дело и было в этой сути. В Москву Света, как и множество студентов-библиотекарей из разных городков страны, ездила «для знакомства с передовым опытом Московского библиотечного института с целью последующего внедрения прогрессивных методик каталогизирования на местах». Отчет о результатах командировки перед коллегами, по идее, должен был бы стать сенсацией и призывом к новым технологиям работы. На деле же вся новизна была фикцией. МБИ создали всего четыре года назад на базе Московского Кабинета библиотековедения, основательница которого — знаменитая харьковчанка Любовь Борисовна Хавкина — десятилетиями была связана с Харьковской публичной библиотекой и все свои методики, давным-давно, еще даже до Великой Октябрьской революции, внедрила и опробовала в Харькове. Получалось, что технологии давно существуют и работают, а теоретическое их обоснование для студентов дается только сейчас, потому что только сейчас появились библиотечные институты и кафедры библиотековедения. В результате сотрудникам на местах приходилось внедрять внедренное, хвалить расхваленное и рассказывать о новизне того, что всем уже немного надоело. Понятно, что порядок есть порядок, доклады о результатах поездки плюс-минус одинаковыми должны быть по всей стране, а иметь в членах правления саму Любовь Хавкину посчастливилось далеко не каждой советской библиотеке, но все равно выглядело все это очень глупо. Любовь Борисовна уже шесть лет как на пенсии, а все библиотековедение по сей день держится на ее идеях. И даже те труды, что товарищ Хавкина выпустила пару лет назад, увы, основывались на практике работы в Харьковской библиотеке, то есть новинками для Светиных коллег не являлись. О чем же тут докладывать? Тем более сейчас. Именно в эти минуты, практически за стенкой, в знаменитом читальном зале, похожем больше на дворцовый бальный зал, в рамках неспешно протекающего в Харькове республиканского съезда писателей должен был выступать сам Гнат Хоткевич!

Взвесив все это и вдобавок вконец запутавшись из-за хлопков-упреков начальницы, Света решила поступить единственно возможным честным образом:

— Важным аспектом библиотековедения является знакомство с использованием авторских таблиц Хавкиной, или, как правильно их называть, таблиц авторского знака. Мы с вами с данной технологией хорошо знакомы, поэтому подробности можно опустить. Считаю свой доклад оконченным. — Аплодисменты, грянувшие на этот раз, были искренними и дружными: на Гната Хоткевича хотели пойти все.

— Быть может, у кого-то есть вопросы? — издевательски прищурилась Света, но коллеги юмор не оценили, так как уже не слушали и толпились у выхода.

— Эх, Инина-Горленко! — почти со слезами прошептала Ольга Дмитриевна, но продолжать не стала и тоже устремилась в читальный зал.

Затаив дыхание, Света пошла следом. Как ни крути, а у нее с великим Хоткевичем была особенная связь. Шесть лет назад, получив гонорар за издание восьми томов своих сочинений, Гнат Мартынович купил дом в поселке Высоком, став таким образом и земляком, и добрым знакомым Светиной семьи. В то время Света уже знала «Каменную душу» Хоткевича наизусть и зачарованно следила, как переезжало, достраивало дом и обживалось семейство обожаемого писателя. Конечно, Гнат Хоткевич был знаменитостью и кумиром всей Украины, поэтому о панибратской дружбе домами речи не шло, но все равно Света знала про писателя намного больше, чем любой из зала. Хотя бы потому, что Платонида Владимировна, молодая жена Гната Мартыновича, частенько по-соседски болтала со Светиной старшей сестрой. От сестры Света знала, например, о том, что про свою лысину Хоткевич шутит, мол, заработал ее «на театральных париках». Любил в юности играть в театре, и, мол, вот. Еще сестра рассказывала о крайней скромности писателя. Даже в лучшие времена он не позволял жене купить ему новый костюм. Старый совсем износился, но глава семейства считал, что наряды ему ни к чему, и лучше пусть супруга купит что-нибудь себе и детям. Платонида пошла тогда на хитрость: купила похожий серый костюм и тихонько повесила его в шкаф на место старого. Когда Гната Мартыновича позвали на какое-то официальное мероприятие, он надел костюм и сказал: «Видишь, не зря я говорил, что покупать ничего не надо, старый костюм отлично сохранился!»

А еще однажды Света была на его выступлении. Без всякой надежды на отклик знаменитого музыканта пригласили на творческий вечер местной школы. И Гнат Мартынович, опровергая слухи про свою нелюдимость и невозможность выступления настоящей знаменитости на выселках, блеснул своими знаменитыми жгучими черными очами, взял свою удивительную бандуру и пришел. То ли потому, что его дети — милый мальчишка и деликатная девочка с доверчивым взглядом — ходили в эту школу, то ли потому, что был чудесный летний вечер. Даже самые последние школьные хулиганы на том концерте то плакали, то смеялись, то неистово стучали ногами по ножкам впереди стоящих скамеек, не умея ничем другим выразить переполняющий их души восторг. Света тогда твердо решила пойти выучиться этой специальной («харьковской», как сказал со сцены Гнат Мартынович) технике игры и этому гипнотизирующему полупению-полусказанию. Увы, кружков по бандуре в поселковом клубе не оказалось, а в хоре и музыкальной школе, где можно было бы выучиться петь, Свете сказали, что учеников без слуха и голоса не принимают, а выражение «бандуристы поют сердцем» Гнат Хоткевич на концерте употребил в переносном смысле.

И вот теперь Хоткевич выступал в родной Светиной библиотеке. Очередь на вход в читальный зал заканчивалась где-то далеко на первых ступеньках ведущей к нему закругленной лестницы. Хоть Света и стояла ближе к входу, ведь вышла из соседнего кабинета, но лезть напролом сочла безнравственным. Поднявшись на носочки, она сквозь головы впередистоящих товарищей разглядела обстановку в зале. Столы куда-то сдвинули, расставив стулья сплошными рядами. А за рабочей стойкой вместо сотрудника библиотеки сидел Хоткевич. Причем с бандурой! Неужто будет петь?

— Лекция-декламация под звуки инструмента, — задавшись тем же вопросом, и уже все разузнав, произнес кто-то в очереди. — Сказ о писателе Коцюбинском.

Глаза людей сияли. Некоторые парни стыдливо теребили воротники. Света обрадовалась, догадавшись почему. Мужчины летом, как положено, ходили в косоворотках и прочих рубашках разных фасонов. Еще пару лет назад при этом воротники и манжеты украшались продающейся повсюду тесьмой с украинскими национальными узорами. Сейчас, когда мода на вышиванки прошла, народ кинулся массово спарывать тесьму, оставляя характерные дырочки на одежде. И вот сейчас, заходя под волшебные звуки перебора струн в зал, где в свете настольной ламы, прямо под гигантским портретом товарища Ленина, устремив горящий взор куда-то вдаль, восседал величественный седой бандурист в украинском национальном костюме, мужчины, конечно, стыдились своих изувеченных рубашек…