Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

– Так-с! – судейский решительно повернулся к половому. – Неси-ка, любезный, нам… Ну, там графинчик для начала. Паюсной два порциона, потом щей, только сегодняшних и с огня. Гурьевской, конечно, две. Да не забудь к графинчику каспийских стерлядок в лавровом маринаде, а к ним белужий бок – тоже на двоих…

Половой глянул по сторонам и тяжко вздохнул, сотворив плаксивую рожу.

– Извиняюсь, господа, но ничего из деликатеса нету. Щи вот могу. Больше никак. Каша есть, монополька. Ни икры, ни стерляди, ни белуги. Всё.

– Как так всё? – удивился судейский. – Мне-то не ври, Ермолай! Насквозь тебя, шельмеца, вижу. Третьего дня ещё все было!

– Так то было третьего, правда ваша. А нонче ничего. Вчера не было привоза. И сегодня. Красные засели в Астрахани. Свои рыбаки тоже не привозят – белых боятся, что арестуют. За спекуляцию.

– Да что же это такое? – растерянно проговорил судейский, оглядевшись по сторонам.

– Ничего нету, – повторил половой.

Но склонился к самому уху Сергеева и прошептал:

– Вот ежели за царские… николаевки золотые, то для таких господ можно и найти.

– Что-о-о? – взревел судейский. – Что ты сказал, образина? Ах ты, подлец! – он схватил полового за ухо, потянул вниз и стал выкручивать. – Николаевки тебе? Империалы золотые? Царя выжидаешь, ушкуйник!.. Говори: много вас тут, изменников, монархистов продажных в трактире сидит? В остроге сгною!

– Виноват! – завопил половой. – Виноват, ваша милость Иван Александрович! Не так вы меня поняли!

– Всё я правильно понял, разбойник!

– Каюсь, не так сказал! Не то слово, по глупости. Оно само вылетело!.. И откуда, проклятое, взялось! Не так меня поняли, господин судья!

– А как надо понимать? – поинтересовался Сергеев и потянул ухо ниже.

– Так, что с других, с нехороших и недостойных гостей – с большевиков или эсеров – и золотые можно стребовать, а с достойных господ, особенно, из судейских, грех вообще деньги брать, – затараторил половой, наливаясь кровью. – Всё сейчас я мигом! За любые, и за «сибирки» тоже, – сдавленно добавил он.

Но судейский потянул ухо ещё ниже.

– Отпустите его, Сергеев, – хрипло проговорил бродяга. – Пусть хоть щей принесёт. Почему-то есть захотелось. Ещё два дня назад. А вы как?

– И я тоже голоден, как зверь! – радостно заверил Сергеев. – Как волк зимой! Как Минотавр! Как циклоп Полифем! Тоже не завтракал. Вошёл вот сейчас, сразу вслед за вами… Но какая удивительная встреча! В наши времена все друг друга только теряют, находит мало кто.

Он разжал пальцы, и освобождённый половой отскочил на безопасное расстояние.

– Запомни, мизерабль! – внушительно заявил малому Сергеев. – Ты давно живёшь не в российской имперской сатрапии и не в красной жидовской малине «ре-се-фе-се-ре». А в вольной Сибирской республике под началом его высокопревосходительства Верховного правителя всей России гражданина контр-адмирала Колчака Александра Васильевича. Только ляпни мне ещё раз про Николашку Кровавого! Никаких «николаевок», подлец! Все царское отменено. Навсегда. Хождение имеют только свои, народные, так сказать, «колчаковки»! – он улыбнулся Соколову и пояснил: – Так в народе называют новые деньги. Ещё «сибирками»…

– Мигом, господа-граждане, я мигом! – заверил половой и исчез в буфетной.

– Чтоб через две секунды всё на столе! – крикнул вслед Сергеев

– Вы что, Сергеев, всерьёз? – мрачно спросил Соколов. – Так уверены?

– Принесёт, принесёт! Никуда не денется.

– Я о другом.

– О чём же?

– О том, что царские деньги отменены. Навсегда. И что эти… «колчаковки» ходят наравне?

– Гм, – кашлянул Сергеев. – Не наравне, Николай Алексеевич, а самостоятельно. Денежные билеты нового демократического и абсолютно свободного государства – Сибирской республики. Это момент принципиальный. Республике ещё не хватает своей наличности, не научились мы печатать деньги с хорошим качеством, чтоб и за границей свободно обращались. Так что иногда и «керенки» идут, – он хлопнул себя по левой стороне вицмундира, под тёмно-синим сукном которого явственно проступали очертания толстого бумажника. – Но это временные трудности.

– Разве золото на всей земле отменили?

– На золотых «николаевках» – народная кровь, – внушительно сообщил Сергеев.

– Да неужели? – злобно хохотнул Соколов. – И как только вам, Сергеев, и вашим большевикам с эсерами удаётся её там разглядеть?

Судейский улыбнулся и сказал дружески-укоризненно:

– Николай Алексеевич, голубчик! Ну, какой же я эсер? Я всегда сочувствовал одной партии – конституционных демократов, то есть партии народной свободы. Но только сочувствовал. Иногда. А теперь, когда в Сибири, наконец, твёрдая законная власть, когда дождались, наконец, Верховного правителя, всенародного диктатора – беспартийного, между прочим!.. Теперь кадеты мне не интересны. Так что я тоже беспартийный. Так для России лучше.

– Знаете, бывший коллега, – проговорил Соколов с отвращением. – Я, пожалуй, пойду. Мне нужен штаб адмирала.

– Как так? А щи куда? Графинчик? Закусочка?

– И к тому же средства, достаточные для заказанного, мной не предусмотрены, – добавил позорное признание Соколов.

Сергеев побагровел, даже слезы показались. Он протянул к собеседнику обе ладони и взмолился:

– Николай Алексеевич! Голубчик! Какие могут быть между нами счёты? Мы же однокорытники. А что может быть крепче студенческого братства! Сочтёмся. Как у Пушкина? «Сегодня ты, а завтра я!» Понадобится, вы меня выручите. Вот устроитесь, осмотритесь. Все пойдёт у вас хорошо. Ведь вы, как я вижу, не… левый? Насколько помню, ваши взгляды были несколько иными, не левыми, то есть…

– Мои взгляды никогда не менялись и остались прежними! – с ненавистью отрезал Соколов. – Попался бы большевикам, валялся мой труп в первой же канаве. Я о другом. Вы, действительно, считаете, что здесь больше не территория Российской империи? И царские деньги навсегда отменены?

– А что же ещё здесь? Где она, империя? Профуфукал её Государь император! И какая империя без императора. А Михаил, брат его августейший? Который так и не стал Михаилом Вторым. Сей аристократ в настоящий момент, когда отчизна страдает, в Сиаме с гейшами развлекается, опиум с одалисками курит. Или что у них там для оживления бытия…

– В самом деле?

– Неужели не знаете? Насчёт Михаила Романова – последние сведения, надёжные. Долго же вы пробыли на большевистской территории, да… а ведь товарищу Троцкому и его пропаганде соврать – раз плюнуть. То они писали, что император расстрелян, а семья жива. То вдруг каких-то эсеров кинулись судить якобы за расправу с Романовыми. И засудили, и расстреляли! А то вдруг стали предлагать немцам царя со всем семейством – в обмен на каких-то немецких красных разбойников… Чушь все это! – и пригнувшись к Соколову, зашептал ему на ухо: – У нас всегда была надёжная агентура в германском генеральном штабе. Оттуда и сообщили конфиденциально: Романовы уже там. Все! Вывезли их немцы. Без всякого обмена. Ещё в июле. Через Пермь. По железной дороге. И всех слуг вывезли. Только сумасшедший Чемодуров в России остался. По случайности. Просто забыли его.