Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

– Какое-то складывается, – подтвердил Соколов. – Но окончательно сложится после изучения всего.

– Извините, не буду больше докучать, – спохватился Кирста.

– Ничего, ничего, – рассеянно успокоил его следователь, протягивая руку за следующей порцией материалов.

«Ага, вот главное…» Он приступил к протоколам допросов важнейших свидетелей.

ПРОТОКОЛ

24 марта гражданка Татьяна Лазаревна Ситникова,

жительствующая на железнодорожном

разъезде №34 Пермской дороги, объяснила:

Осенью, было это, кажется, в воскресенье, в лесу у нашего разъезда №34 была задержана молодая женщина и заведена красноармейцами в сторожку. Я пошла поглядеть и увидела в углу у печки барышню. Волосы были у неё были тёмные, нос, кажется, с горбинкой. На лице у неё, у глаза, был большой синяк. Кофточка у неё была белая, и на груди кровь. Одета она была в тёмную юбку, на ногах туфли, хоть и старые, но были дорогие.

Сидела та барышня грустная и пугливо смотрела на всех, кто глазел на неё. А красноармейцы смеялись над ней. Мне стало жалко барышню, уж очень она была несчастная. Я предложила ей шаньгу, ещё тёплую. Но она отказалась, сказала, что не может есть, и спросила: «Что мне будет?» Барышню ту одели в шинель, в башлык и увезли в Пермь. Притом, когда она ещё в сторожке была, солдаты говорили, что она дочь б. государя.

Татьяне Ситниковой были предъявлены фотографии семьи б. государя, на которых Ситникова сразу и с уверенностью указала на великую княжну Анастасию.

Ситникова неграмотная, за неё расписался Григорьев

Пом. нач. военного контроля Кирста

Присутствовал товарищ прокурора Д. Тихомиров

– Прекрасно… просто замечательно, – бормотал Соколов, берясь за следующий протокол.

ПРОТОКОЛ

23 марта гражданин Иван Филимонович Куклин,

жительствующий на разъезде №34 показал:

Я стрелочник на разъезде №34 и помню, что после дня Богородицы, осенью, красноармейцы задержали какую-то молодую барышню и завели её в нашу сторожку. Лета её я определить не мог, потому что она была очень загорелая и грязная. А бабы с разъезда мне сказали, что в сторожке сидит задержанная царская дочь. Мне стало очень интересно, и я пошёл посмотреть. Зайдя в сторожку, я увидел в углу около печки на нарах молодую и приятную собой барышню. Волосы у неё были тёмные, а под глазом синяк. Верхняя губа рассечена и кровь на беленькой кофточке. Она плакала, а красноармейцы её уговаривали не плакать. Та задержанная говорила бабам с разъезда, что она царская дочь, а какая – я тогда не знал, не сказала. Говорили, что она сбежала из-под ареста с наследником Алексеем и, кажется, с кухаркой – точно не помню. Она, когда убегала от красноармейцев, то бросила своих. Ещё раз повторяю, как звали её, не помню. Но вот вы показываете мне карточки, на них я точно узнаю вот эту (свидетель уверенно указал на великую княжну Анастасию). Её задержали утром, а увезли в Пермь около 12 часов дня.

Подпись: Куклин

Пом. нач. военконтроля Кирста

Тов. прокурора Д. Тихомиров

ПРОТОКОЛ

23 марта гражданин Пермской губернии,

Оханского уезда, Шлыковской волости,

деревни Субботиной

Максим Кузьмич Григорьев показал:

Я работаю стрелочником на разъезде №37. Под осень, когда уже было холодновато, месяца уже не упомню. Часов, кажется, около 12 дня я находился на разъезде, когда мне кто-то сказал, что красноармейцы поймали в лесу царскую дочь. Её посадили в сторожку при разъезде. Я тут же побежал смотреть. Вижу, в сторожке, в углу возле печки на стуле сидит девушка молодая, лет 18—19 на вид, может, чуть меньше. Она молчала, не плакала, но видно было, что она в большой кручине. Надета на ней была юбка, цвета уже не упомню, и беленькая кофточка, на груди – красные пятна от крови. Платка на голове у неё не было. А волосы кротко подстриженные, тёмные. На лице у неё тоже кровь была, синяки. Кажется, над бровями. Около губ рассечено было. Смотрела она исподлобья, хмурая, но ничего не говорила. Я же сказал – в кручине большой была, это видно было. Вот ещё – нос вроде с горбинкой, руки чистые, ухоженные, не рабочие. Господские руки.

На предъявленных мне фотографических карточках я уверенно признаю вот эту девушку (свидетелю были предъявлены фотографические карточки, причём, на всех карточках он сразу указал на великую княжну Анастасию). В сторожке я пробыл недолго, потому что красноармейцы меня прогнали, а девушку увели по полотну железной дороги по направлению к камскому мосту.

При мне имени девушки никто не называл и она сама не называлась.

Прочитано: Григорьев

Пом. нач. военного контроля Кирста

Товарищ прокурора Д. Тихомиров

– Просто великолепно! Выше всех ожиданий! – весело сказал Соколов. – Потрясающе.

– В самом деле, производит впечатление? – спросил воодушевлённый Кирста.

– Ещё какое! – заверил Соколов. – Даже и не сказать, какой большое. Я в восторге. Но мы с вами потом обсудим подробнее. Есть кое-какие вопросы. Мелкие, в основном.

– Как же, как же! Всегда готов, в любую минуту, – воодушевлённо пообещал Кирста.

– А как вы думаете, почему стрелочники с такой уверенностью и сразу опознали Анастасию?

– Странный вопрос, – удивился Кирста. – Не совсем понял вас, Николай Алексеевич.

– Хорошо, спрошу по-другому: на чём, по-вашему, основана уверенность свидетелей при опознании по фотографии? Отчего так они убеждены?

– Так ведь… Хорошо разглядели барышню. Не каждый день на их разъезде ловят великих княжон. Такое потрясает и до конца жизни не забывается.

– Значит, потрясение… – произнес Соколов. – В основе убеждённости – потрясение. Давайте-ка ещё раз.

Но тут отворилась дверь, на пороге появилась молодая, остроносая особа в белом полушубке, в белом оренбургском платке и в белых же валенках, расшитых красными узорами.

– Вы меня ещё ждёте, Александр Фёдорович? – игриво спросила она, щуря глазки.

– Наталья! – загремел Кирста и бросился к ней навстречу. – Как так можно! Я же указал в повестке – быть к полудню! А ты? Вот господин следователь специально из Петербурга приехал, чтобы поговорить с тобой лично…

– Из Екатеринбурга, – мягко уточнил Соколов.

– Да всё равно, откуда! – заявил Кирста. – Главное, высокий государственный чин ждёт тебя, а ты совсем совесть потеряла!

Она прошла мимо Соколова, откровенно покачивая бёдрами, уселась напротив Кирсты и сказала томно:

– Мужчина, угостите папироской. И я расскажу вам всё, что пожелаете.

Прикурив, отвела изящно в сторону руку с папиросой и пустила в потолок облако дыма.

– Нет, не турецкие, – недовольно оценила она. – Могли бы и получше даме предложить. А опоздала потому, что хозяин не выпускал. А ему в нос повестку, а он: «Пусть твой капитан подотрется ею!» Представляете, Александр Фёдорович? Это он о вас.