Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

Но мы остановились: «Митя, куда?» – «Я арестован», – ответил он и прошёл дальше.

Неутихающий ветер и жуткий мороз не давали нам собраться с мыслями.

По принятому решению, мы должны уехать. Но арестован был Григорьев, по природе офицер смелый, но нерасторопный, и мы не могли его бросить.

Через полчаса мы сидели в столовой «Россия» и совещались. Похоже, дело дрянь – проиграно. Из Москвы вот уже неделя как нет никаких вестей. Рыбников и Григорьев арестованы, очередь за остальными.

Принялись за обед. Только успели съесть первое, как в столовую вошла группа милиционеров в сопровождении солдата. Солдат назвался членом Совета депутатов и объявил нас арестованными.

Нас доставили в участок. Там уже был Григорьев.

Рассадили нас по углам и поодиночке стали вызывать для допроса. Допрашивали комиссар участка и депутат.

Допрос и ответы сводились к следующему: «Мы не офицеры, так как таковых теперь совсем нет. Если хотите, мы – „бывшие“. Приехали в Тобольск из-за дешевизны и спокойной жизни. Хотим здесь остаться, искать работу. С Рыбниковыми знакомы. С одним познакомились в пути, с другим здесь. Больше знакомых здесь нет. О пребывании Государя знали, но не придавали этому значения, он нам неинтересен».

Взяв подписку о невыезде, нас всех отпустили.

Григорьев рассказал, как его арестовали.

Почти вслед за нашим уходом на квартиру пришли десять милиционеров и солдат. Первый вопрос: «Есть ли револьверы?» Григорьев счёл разумным показать, и револьверы были моментально взяты. Затем солдат объявил Григорьеву об аресте. «За что?» – «Вы подозреваетесь в ограблении монастыря!» Вот уж судьба!

Во вторник нас вызвали в сыскное отделение. Начальник отделения и служащие – ещё дореволюционного времени. Начальник повторил тот же вчерашний допрос, затем пригласил к себе в кабинет всех троих. Сказал нам, что подозрение в ограблении монастыря – это лишь ширма. На самом деле, нас подозревают в сношениях с Государем и следят за нами почти с самого нашего приезда или, вернее, с нашего ночного обхода дома Государя. Делается это по приказанию Совета. Пьяный солдат в монастыре – агент сыскного отделения. Начальник похвалил Григорьева за то, что не скрыл револьверы, и нас потому, что мы не стали отрицать свои офицерские звания. Всё равно во время обыска у нас нашли зубные щётки и зубную пасту и поэтому разоблачили бы.

Арест Рыбниковых был вызван тем, что они при перемене квартиры прописались в том же участке, но под своей настоящей фамилией. А до того жили четыре месяца под чужой! Ну, не идиоты? При допросе показали, что не знакомы с нами, хотя нас с ними видела масса народа.

Начальник сказал, что наше дело находится в Совете депутатов и, пожелав благополучно выбраться из этой истории, сердечно пожал нам руки и отпустил.

Выходя, мы заметили за собой слежку.

После обеда нас снова допрашивали в Совете депутатов. Арестовали нас, как оказалось, члены следственной комиссии и солдаты охраны Государя. Ободрённые приёмом начальника сыскного отделения, мы перешли в наступление. Протестовали против обыска без ордера, возмущались подозрениями о нашей связи с Государем. Член следственной комиссии даже начал извиняться за причинённое нам беспокойство, объясняя всё особенными условиями жизни в Тобольске из-за пребывания Государя. Упорнее всех нас обвинял солдат охраны. Он ухватил за самое уязвимое место – наш ночной обход дома губернатора в день приезда. Спрашивал, почему мы выбрали домой такой кружной путь. Наши объяснения, что мы мало знали город и шли той же дорогой, что и днём, мало его убеждали.

Пришли мы домой в сопровождении шпика. Скоро он исчез – крепкий мороз был нашим союзником.

На четвёртый день, когда мы обедали, заметили в столовой новое лицо, какого в Тобольске ещё не было. Сей гражданин тоже нас внимательно разглядывал.

Когда мы вышли и двинулись по одной стороне улицы, а филёр по другой, незнакомец догнал нас, попросил закурить и тихо спросил: «Вы не из Москвы?» – «Да!» – отвечаю. – «Знаете штаб-ротмистра Леонтьева?» – «Знаем». – «Я от него к вам».

Я указал на нашего шпика и предложил встретиться вечером в той же столовой «Россия». Он быстро завернул за угол и скрылся.

Вечером мы сидели в «России» и ужинали, а за соседним столом снова за стаканом чая сидел сыщик. Мы ломали голову, как поговорить с посланным. Сколько можно, затягивали ужин в надежде, что сыщик уйдёт. Но он потребовал второй стакан чая, потом третий, четвёртый… Тогда я шепнул Михайлову: «Сидите на месте», а посланцу дал знак: «Следуйте за мной» и вышел из зала. Расчёт удался. Сыщик сначала поднялся вслед за мной, но увидел, что Михайлов и Григорьев остались, растерялся и остался наблюдать за ними.

В передней я сказал посланному, чтобы он зашёл к нам в десять вечера, дал адрес и вернулся в столовую.

Около десяти часов, убедившись, что сыщик ушёл, я расставил на углах нашего квартала Михайлова и Григорьева для наблюдения и стал ждать посланца. Он пришёл аккуратно в десять и сообщил нам, что отряд гардемаринов во главе с Леонтьевым прибыл неделю назад в Екатеринбург через Омск и уже отбыл в Москву, так как оттуда сообщили, что на наше предприятие нет денег. И миссия наша невыполнима. Нужно возвращаться. Именно с этим Леонтьев и послал к нам офицера.

Итак, задача наша была признана невыполнимой, так сказать, официально.

Утром нас ждал приятный сюрприз: милиционер принёс предписание покинуть Тобольск в 24 часа. Срок был для наших сборов слишком короток, и мы сказали, что сейчас же пойдём за лошадьми. Милиционер обещал к полудню доставить наши документы.

Заказали мы тройку и стали ждать. Второй сюрприз: вместо милиционера явились в нашу квартиру два десятка солдат охраны Государя с офицером и членом следственной комиссии. На этот раз предъявили ордер на обыск и на арест.

Выпотрошили все вещи, перерыли все вверх дном, заглянули даже в печку, но ничего подозрительного не нашли. Офицер приступил к допросу. Кто мы? Какого полка? Кто были начальники во время войны? Где были на фронте? Где теперь стоит полк? Счастливая мысль поехать сюда под своими фамилиями и с документами своего полка дала нам возможность отвечать честно и без запинки. Это, видно, оказалось не по сердцу офицеру. Он перечитал наши отпускные билеты и заявил, что они неправильные. Хотя печати есть, но нет бланка полка в верхнем углу. Я его спросил: «Вы производства военного времени?». – «Да». – «Понятно, почему вы плохо знакомы с нынешним делопроизводством. На удостоверениях и отпускных билетах теперь бланк не полагается, только печать», – соврал я.

Он смутился и сказал, что, может быть, это и так, но он всё равно хочет быть уверенным в подлинности наших документов и предлагает нам составить телеграмму в полк с просьбой подтвердить наши бумаги.