Юлия Нелидова - Дело о сорока разбойниках

– Пожалуйста, – ответил Иноземцев, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди, – Юлбарсом, к примеру, не атамана зовут, как все вокруг полагают, а тигра. Большого такого, полосатого, с хвостом.

И мигом рассеял предположения многих, что тигр – это всего лишь шкура, ведь даже после разгрома магазина люди верить не хотели в существование дрессированного разбойника, все надеялись, что это актерские штучки какие-то. Даже были те, которые с пеной у рта доказывали, что вместо зверя нечто совершенно несуразное было, разукрашенный в полоску сарт. До чего род людской сказки придумывать горазд. Ведь даже не стеснялись присутствия очевидцев. Продолжали настаивать. Мол, совершенно невозможно, чтобы кто мог тигра приручить!

Но нет, был Иноземцев, который тигра воочию не единожды видел и портил теорию о шкуре.

После этого заявления доктора вызвали к Тверитинову, тот лично допросил его по вопросу бандита, хотя делал это вторично, помялся, покумекал, но утвердился в решении направить вместе с отрядом в двести человек его и еще одного врача Иноземцеву в помощь отрядить. Имени того узнавать надобности не имелось, ибо твердо решил Иван Несторович, что не бывать операции. Тотчас же после посещения градоначальника он отправился к князю Романову, просить того отозвать поход. Уж ссыльным он был или не ссыльным, но вес в организации такого рода кампаний свой имел, раз так скоро Ульяне удалось ему внушить мысль расправиться с легендарным басмачом.

Меж Канцелярией и особняком Николая Константиновича было несколько минут ходьбы. Иван Несторович подошел к резным решетчатым воротам парадного входа, выполненного в виде стеклянной веранды с длинным пандусом внутри, который князь соорудил специально, чтобы можно было в дом въезжать прямо верхом. Там его встретил камердинер. Миновали крыльцо, по обе стороны от коего красовались дивные бронзовые олени, восседавшие на коленях, миновали дубовые двери, круглую залу темного дерева, повернули направо, прошли невиданной красоты зимним садом в японском стиле с удивительными лубяными мостиками, переброшенными через текущие прямо по полу ручьи, меж покрытыми зеленой травой холмиками, с чудными японскими устройствами черного дерева, которые сами водой наполнялись и опустошались, с маленькими человечками в кимоно и мечами за спиной из фарфора, фарфоровые фигурки японок были украшены цветами. Потом попали в столовую, уставленную деревянной мебелью и с расписными стенами. Иноземцеву велели ждать. Он, едва ли не рот раскрыв, разглядывал чудесную вязь – арабские золотые буквы были повсюду. Слыхивал он, что это сплошь были строки из «Корана», перевод которого недавно Иноземцев приобрел у Собберея и успел дважды перечесть.

– Чем могу служить, господин доктор? – воскликнул князь, поспешно вбегая в двери. Он был одет по-домашнему, поверх сорочки – фартук, перепачканный красками.

– Я по срочному и важному делу, Николай Константинович. И хотел бы говорить без свидетелей.

Лицо князя болезненно скривилось.

– Вы требуете от меня невозможного. Но пройдемте в мою мастерскую, я надеюсь, четверть часа у меня есть.

Комната князя действительно была весьма скудно обставлена, и царил вокруг беспорядок точно такой же, как в комнате Иноземцева, в противовес идеальной строгости всего дома-музея. Банки с красками, рулоны, кисти всех мастей и размеров, палитры, несколько мольбертов с несколькими начатыми набросками, пол, не укрытый ковром, видимо, князь боялся его запачкать, и в довершение ко всему – окна без портьер: зачем художнику портьеры, которые скрывают свет?

– Я слушаю, – сказал князь; лицо его было напряжено и взволнованно, то ли знал наперед, зачем Иноземцев к нему прибыл, то ли боялся, что Дункан поблизости. Он встал у двери, и прежде чем Иван Несторович заговорил, дважды нервно открыл ее и закрыл.

– Возможно, даже вам известна причина, по которой я явился… – проронил Иван Несторович, сжав свою фуражку так, что затрещала кокарда.

– Нет, поверьте, я даже не догадываюсь, – нетерпеливым тоном отозвался князь. Видно было, что он считает секунды, и делает это не из пренебрежения вовсе к персоне доктора, а напротив, желая, чтобы то, с чем Иноземцев явился, осталось втайне от тюремщика Дункана.

– Господин градоначальник снаряжает поход в Чаткальские горы.

– В Чаткальские? Что за нужда?

– Банда Юлбарса засела в одном из ущелий.

– Каково! – По лицу Николая Константиновича промелькнула тень удивления. – У него прекрасный питомец, у этого Юлбарса.

– Возможно, я совершаю ошибку и действую не по уставу, рассказывая вам об этом, но она ведь очень молода и глупа.

– Кто? – машинально спросил князь, в который раз нервно открыв и закрыв дверь.

– Вам известно кто.

– Нет, нисколечко. Вы говорите странными загадками, доктор. Юлбарс, она… Кто она?

Иноземцев впал в замешательство, тотчас побледнев и потупив взгляд. Либо господин Романов ничего не знает об Ульяне, либо хорошо скрывает свою осведомленность и, видно, даже под страхом смерти ни ее, ни себя не выдаст, а Иноземцеву – тем более. Оставалось либо уйти от князя ни с чем, либо припереть к стенке, но для этого нужно было открыть, увы, инкогнито девушки.

– Элен Бюлов, вот кто! – выпалил Иван Несторович, стиснув от злости зубы. – Отзовите поход, скажите, что информация о местопребывании Юлбарса ложна. Она подвергает себя смертельной опасности. Уж коли есть в вас охота помочь ей, найдите другой способ.

При этих словах князь наконец отпустил ручку двери, которую все это время судорожно сжимал, и полностью развернулся лицом к доктору. Взгляд, что он послал Иноземцеву, нельзя было отнести к какому-то определенному роду чувств, не зря князь слыл необыкновенным человеком. Он прожил многие годы в ссылке, среди людей, которые денно и нощно следили за ним, не отрывали глаз от лица, заглядывали в рот, не давая и вздохнуть без собственного присутствия, без унизительного соглядатайства. Он научился скрывать за неопределенной улыбкой всю гамму возможных человеческих эмоций. Оттого Иноземцев не смог судить по этому странному выражению лица князя, каким образом повлияло на него упоминание об Ульяне.

– Элен Бюлов? – спросил он. – Я читал о ней в газетах, и о вас, Иван Несторович, читал. Выписываю, имею обыкновение, многие заграничные издания. Знаю о ваших с ней похождениях. Но с чего вам пришло в голову, что эта удивительная эквилибристка здесь и тем паче связалась с басмачами? Конечно, достойно какого-нибудь приключенческого романа, но в жизни такие особы предпочитают иное общество.

Иноземцев смотрел на князя и не знал, что сказать.

– Не понимаю, что вы от меня хотите? – добавил он, видя, что Иван Несторович замер.