Валерия Вербинина - Снежная роза

Комиссар возненавидел номер нотариуса с первого взгляда. Буало отдал бы и гостиницу, и мэтра Куртона, и кого-нибудь еще в придачу, чтобы только оказаться в заставленной растениями квартирке на бульваре Тампль. Жена сегодня обещала приготовить на обед какие-то необыкновенные фаршированные кабачки. При одной мысли о них у комиссара потекли слюнки.

Но вместо того чтобы наслаждаться кабачками и запивать их превосходным белым вином, он сидит в видавшем виды гостиничном кресле и с умным видом просматривает документы, которые мэтр Куртон заблаговременно для него приготовил.

Сам нотариус оказался невысоким господином лет шестидесяти с редкими седыми волосами и профилем какой-то благородной, но хищной птицы. Проницательные светло-серые глаза были вполне под стать профилю.

Буало вспомнил, что жена характеризовала мэтра Куртона как человека пугливого. С точки зрения комиссара, дело обстояло как раз наоборот: если уж кого и следовало опасаться, так этого провинциального крючкотвора.

– Итак, мэтр, я вас слушаю, – заговорил комиссар с сердечнейшей улыбкой, кладя бумаги на стол. – Надеюсь, то, ради чего вы пожелали меня видеть, окажется таким же важным для меня, как и для вас.

Нотариус сухо улыбнулся.

– Я долго колебался перед тем, как обратиться к вам, господин комиссар. Должен признаться, что если о нашем разговоре станет известно, я… мне, скорее всего, придется очень нелегко. Поэтому я убедительно прошу вас сохранить факт нашей беседы в тайне. Официальных показаний я также дать не смогу, потому что, в сущности, я даже не имею права изложить вам факты, которые… Впрочем, то, что вы от меня услышите, вы можете использовать, как вам заблагорассудится… опять-таки, не ссылаясь на меня. Я хотел бы подчеркнуть этот момент, потому что для меня он имеет первостепенное значение.

Помимо воли, Буало ощутил некоторое любопытство.

– Я так понимаю, мэтр Куртон, что в своей практике вы столкнулись с чем-то, о чем, как вам представляется, должна знать полиция. Что ж, если дело обстоит именно так, я обещаю, что выслушаю вас. В дальнейшем, если мне придется как-то использовать ваши сведения, я обязуюсь никак и нигде не называть их источник.

Ему показалось, что нотариус вздохнул с облегчением.

– Вы уверены, что не хотите выпить? – спросил мэтр Куртон. – Впрочем, я тоже сейчас не слишком расположен… – Он сделал паузу, видимо, прикидывая, с чего именно начать, и нерешительно пожевал губами. Буало пришел ему на помощь.

– Насколько я понимаю, вы имеете какое-то отношение к семье графа де Круассе? – спросил он.

Мэтр Куртон поднял голову.

– Мы ведем дела графов де Круассе в течение трехсот лет, – с достоинством промолвил нотариус.

Черт побери! Подумать только – режимы сменяли друг друга, Францию сотрясали революции, внешние и внутренние войны, очередному королю отрубили голову, установилась республика, потом Наполеон провозгласил себя императором, надорвался и потерпел крах, последовала реставрация монархии, потом ее выбросили на свалку истории, потом еще один Наполеон, и опять империя, потом опять крах, и опять республика – а нотариусы Куртоны из рода в род вели дела графов де Круассе, не обращая внимания на то, какая власть на дворе!

– Полагаю, это серьезное достижение, – сказал Буало, изо всех сил стараясь, чтобы на его лице не отразилось то, о чем он думает.

– Несомненно, – абсолютно серьезно ответил мэтр Куртон. – За столько лет мы успели сродниться… неудачное слово, конечно. Сжиться друг с другом, – нашелся он и улыбнулся так, как мог бы улыбнуться ястреб. – Мы всегда были в курсе всего, что творится в семье. Равно как и того, что только должно произойти.

– Что-то изменилось? – спросил комиссар с невинным видом.

– Изменилось? Нет. Но явно пошло не так.

– Мэтр, – доверительно заговорил Буало, подавшись вперед, – мы, неотесанные столичные полицейские, плохо понимаем тонкие намеки. Не надо ходить вокруг да около, лучше приступайте прямо к сути. Если у вас есть факты, излагайте их. Если только подозрения, все равно излагайте. Я же понимаю, что вы вовсе не для своего удовольствия прокатились в Париж.

– Да уж, какое тут удовольствие, – вздохнул мэтр Куртон. – Человеку угрожает опасность, я это чувствую – и понимаю, что в рамках закона ничего не могу предпринять. Поэтому я и решился прибегнуть к вашей помощи.

– О каком человеке вы говорите, мэтр?

– О графе Робере де Круассе.

– Вот как? А что с ним не так?

– С внешней стороны все вроде бы благополучно. Он женат на очаровательной молодой особе, его финансовые дела в полном порядке. И в то же время он очень изменился. Бывают моменты, когда я его просто не узнаю.

– Какие моменты?

– Вызывающая расточительность, которая прежде не была ему свойственна. Или, например, то, что он сбрил усы, чтобы казаться моложе. Вы улыбаетесь, комиссар, а зря. Это явления одного порядка.

– И имеют одну причину?

– Вот. Как только в его жизни появилась эта Натали с непроизносимой фамилией, граф совершенно потерял голову. Пошлое выражение, но что делать, если оно точно передает суть происходящего?..

– Да еще его первая жена так удачно умерла и освободила место, – двусмысленным тоном промолвил комиссар.

Мэтр Куртон посмотрел на собеседника с таким странным выражением, что Буало решил во что бы то ни стало его дожать.

– Давайте заодно поговорим о жене. Что говорили местные о ее смерти? Вы ведь должны быть в курсе всех слухов – а может быть, и не только их.

– Вы уже знаете, – медленно сказал нотариус. – Что ж, это упрощает дело.

– Уверяю вас, я пока ничего не знаю. Но мне доводилось слышать, что со смертью графини не все гладко.

– Гладко? Хм… – мэтр Куртон усмехнулся. – Однажды утром графиня уехала из замка в открытой машине, якобы для того, чтобы присмотреть себе новую шляпку. На самом деле она собиралась навестить своего любовника Виаллара. Его семья торгует тканями, а сам он получил приличное наследство и живет в свое удовольствие. К Виаллару графиня не доехала и домой не вернулась. Ее машину нашли в тот же день. Когда графиня выехала из замка, на шее у нее был голубой шелковый шарф. Так вот, оказалось, что он замотался вокруг колеса и удавил ее. Несчастный случай? Из сочувствия к горю графа никто не возражает, иначе пришлось бы официально устанавливать, куда и зачем ехала графиня. Местные остряки придумывают шутку: «Женщина, погибшая от любви». А потом один шофер, который какое-то время ехал за машиной графини, вспоминает, как ей мешал развевающийся шарф, и она сорвала его, бросила на сиденье рядом и придавила своей шляпкой, чтобы его не унесло ветром. Заметьте, когда графиню нашли, шляпка по-прежнему лежала на сиденье, но шарф снова оказался у нее на шее.