Валерия Вербинина - Снежная роза

– Скажите, мэтр, у этого шофера есть имя?

– Это знакомый моего племянника. Я сообщу вам его имя позже.

– Почему он не обратился в полицию?

– Он развозит грузы и в тот раз надолго уезжал. Когда он вернулся и узнал о смерти графини, ее уже похоронили. Он спросил у моего племянника, что ему делать, и тот послал его ко мне. Я поговорил с ним. Я не исключал, что он выдумал историю с шарфом ради денег или просто, чтобы покрасоваться, но когда я ему посоветовал не обращаться в полицию, он явно обрадовался.

– Если графиня сняла шарф, она могла потом снова его надеть, – рассудительно заметил Буало. – То, что видел шофер, ничего не доказывает.

– Да, но там были и другие странные моменты. То, что все произошло на пустынной дороге, и то, что на руле не оказалось отпечатков пальцев, словно кто-то все тщательно протер. Но тогда я и мысли не допускал, что это было убийство.

– Когда именно вы стали подозревать неладное?

– Впервые, наверное, после заключения графом второго брака. Он женился крайне поспешно, как вы знаете, и даже не стал венчаться в церкви. Надо его знать, чтобы понять, что для него значит такое отступление от традиций.

– Вас сильно удивило, что граф де Круассе решился на такой мезальянс?

– Удивило? Нет. Мать графа еще при жизни мужа стала жить с собственным лакеем, неким Жиру. Правда, ей и в голову не приходило выйти за него замуж, даже когда она овдовела, – мэтр Куртон свирепо хмыкнул. – После ее смерти выяснилось, что она оставила этому Жиру кругленькую сумму. Все ждали, что граф оспорит завещание, но он не стал этого делать. Разумный человек – проще один раз заплатить, чем допустить, чтобы имя твоей матери на суде валяли в грязи. Он всегда был очень разумным, – добавил нотариус таким тоном, словно речь шла о ком-то, кто недавно умер. – Но все изменилось, как только он подпал под влияние своей второй жены. Вполне достаточно было содержать ее в качестве любовницы, но ему непременно захотелось сделать ее своей законной супругой. А потом он поручил мне составить новое завещание, по которому почти все его имущество после смерти отходит ей.

– Вы пытались возражать?

– Нет. Но я сопоставил факты и насторожился. Чем больше я думал о смерти первой графини де Круассе, тем очевиднее мне представлялось, что ее убили. Зачем? Ответ напрашивался сам собой. Граф скоропалительно женился, потратил огромные деньги на родственников своей новой жены, переписал завещание в ее пользу. Но, понимаете ли, комиссар, триста лет… Триста лет преданности не проходят просто так. Я говорил себе, что это его личное дело, и я не имею права в него вмешиваться. И тут я узнаю об убийстве Мориса де Фермона. Имею ли я право дальше хранить молчание? Мне представлялось, что нет. Потому что очень может быть, что граф окажется следующей жертвой.

– Как именно вы объясняете себе смерть Мориса, мэтр?

– Видите ли, комиссар, знакомые обычно отмечали его страсть к женщинам, мотовство, легковесный характер и все в таком духе. А я вам скажу, что это был чертовски сообразительный господин. Он что-то заметил или о чем-то догадался – и тем самым подписал себе смертный приговор. Другого объяснения у меня нет.

– Комиссар! – инспектор Лебре победно трясет в воздухе каким-то протоколом. – С виллы в Сен-Клу и впрямь исчезла лопата… Мадам Бенуа даже смогла описать, как она выглядит! У нее на ручке трещина…

– Да, да, хорошо, – рассеянно говорит Буало. – Теперь можно идти к шефу.

Дальше запускаются бюрократические жернова. Уголовная полиция сносится с жандармерией и с полицией на местах.

– Требуется прочесать территорию в поисках трупа женщины двадцати восьми лет, брюнетки, рост один метр шестьдесят сантиметров, особые приметы…

И вот однажды утром прибывшие из Парижа полицейские и эксперты во главе с комиссаром Буало, а также сотрудники местной полиции и жандармы под моросящим осенним дождиком начинают поиски, предварительно поделив участки ответственности.

Время от времени искатели перекликаются, и получается что-то вроде:

– Я нашел дохлую собаку!

– А у меня тут целый муравейник!

– Черт, я провалился в кротовью нору!

Все смеются.

– Вам смешно, а, между прочим, так запросто ногу можно сломать…

Через два с половиной часа поисков молодой жандарм находит в чаще плохо закопанный человеческий скелет с обрывками одежды. Буало вызывает на подмогу приехавшего с ними патологоанатома, доктора Леконта.

– Гм… да… Это женщина, но, судя по зубам и остаткам волос, ей предположительно было лет шестьдесят, когда она умерла…

И он добавляет, осторожно поворачивая череп:

– Похоже, ей пробили голову.

Местные полицейские переглядываются.

– А помните вдову Дюбоск… Которая поссорилась с сыном и ушла из дома… а потом ее никто не видел… Так что же, получается, сын на самом деле ее убил?!

Доктор пожимает плечами:

– Труп есть, убийство налицо… Вот вы и выясняйте.

Еще через полтора часа бригадир Шапель находит человеческий череп, который, судя по всему, пролежал тут несколько лет.

– Мощные челюсти… да, это мужчина… – бормочет доктор. – Лет сорок пять, не больше…

По дороге медленно едет машина с репортерами крупного издания, которые пронюхали о том, что полиция ищет труп Франсуазы Дюфур, более известной как Симона. Им разрешили тут находиться при условии, что они не будут путаться под ногами.

Еще через два часа жандармы объявляют забастовку и требуют перерыва на обед. Комиссар Буало, наскоро перекусив парой бутербродов, которые для него утром приготовила жена, продолжает поиски. Но везет не ему, а инспектору Лебре, который догадался заглянуть в придорожную канаву, полную мутной воды.

– Патрон, пистолет!

По описанию он похож на тот, который принадлежал убитому. В обойме не хватает двух патронов.

Еще через пару часов в разных частях лесного массива почти одновременно находят истлевшую мужскую руку и растерзанный труп проститутки. У бригадира Шапеля начинает дергаться глаз. Вдохновленный своим успехом, инспектор Лебре смело суется в самые непролазные чащи и под каким-то кустом замечает небольшой холщовый мешок.

– Тьфу ты, черт… Мертвый младенец.

Дождь припускает сильнее, Буало растерянно берет почти невесомый трупик ребенка на руки. Мертвый младенец открывает глаза и испускает отчаянный рев.

– Доктор! Скорее сюда! Он живой!

Забыв о том, что им поручено искать, все спешат к Буало. К группе полицейских бросаются репортеры. Ассистент фотографа держит над последним зонтик, и Буало рефлекторно дергается, когда в глаза ему бьет яркая магниевая вспышка.

– Поздравляю, комиссар! – весело кричит кто-то из журналистов.