Борис Акунин - Сокол и Ласточка

Это был вход в еще одну горизонтальную галерею. Отсвет лампы проник внутрь, и там вспыхнуло праздничное сияние. Насколько достигал свет, на полу лежали груды серебряных брусков и золотых слитков, драгоценной посуды, кожаных мешков, в каких обычно перевозят монету. Это и был клад, вывезенный Невезучим Корсаром из города Сан-Диего!

– А-а-а, – негромко и неуверенно произнес Логан. Потом громче. – А-А-А-А!

И наконец что было мочи:

– АААААААА!!!

Я прыгал вперед – по сверкающему металлу, по кувшинам и вазам, по звякающим мешкам. Видимо, Пратт торопился, переправляя сюда сокровища из сундуков. Баснословные ценности были свалены кое-как на протяжении в тридцать или сорок человечьих шагов. Но штрек на том не кончался, он уходил дальше в темноту.

Лишь теперь устройство секретного рудника стало мне окончательно понятно.

Опасаясь врагов, испанцы разработали многослойную систему защиты. Во-первых, нужно было найти путь через каньоны; во-вторых – проход сквозь водопад; в третьих – лаз во вторую пещеру; в-четвертых – расположение истинного штрека, прорытого в середине шахты вдоль серебряной жилы. Если б не боцман-испанец, когда-то служивший на руднике, Пратт не сумел бы подыскать такого надежного тайника для сокровища. Детская считалка как нельзя лучше подошла для того, чтобы зашифровать путь к кладу. Правда, Пратт несколько поправил общеизвестный стишок, чтоб он точнее соответствовал маршруту. Если мне не изменяет память (а она мне никогда не изменяет), на самом деле считалка звучит так:

Капитан убрал лишнее, кое-что слегка переделал и вызубрил инструкцию наизусть. То-то он перед смертью все повторял переиначенную считалку. Вероятно, в бреду искал свое сокровище и никак не мог найти…

В галерее за моей спиной пел и танцевал Гарри Логан. Потолок в галерее был низкий, ниже двух ярдов, поэтому, подскакивая, штурман ударялся макушкой, но, кажется, не замечал этого.

– Попугай, мудрая птица! – прочувствованно воскликнул он, увидев меня. – Я закажу тебе золотое кольцо на лапу! Я буду кормить тебя засахаренной саранчой! А когда ты издохнешь, я велю украсить твое чучело рубинами. Вот этими!

Он открыл крышку большого сафьянового ларца и трясущимися пальцами перебирал драгоценные камни. Казалось, что он погружает руки в багровую пену. По стенам скользили переливчатые блики.

Засахаренную саранчу ешь сам, без золотого кольца на лапе я как-нибудь обойдусь, а что касается чучела, то это мы еще поглядим, кто кого переживет, мысленно иронизировал я, но не скрою, слова признательности мне были приятны. Я ведь не избалован человеческой благодарностью.

Опускаю диалог меж обезумевшим от радости штурманом и Летицией. Объяснения были маловразумительны, к тому же осложнены причудами колодезного эхо. Прошло немало времени, прежде чем напарники сговорились, как действовать дальше. Проще всего было бы сначала погрузить на доску ларь, а Логана поднять со следующего захода, но Гарри на это не соглашался. Он кричал, что не расстанется «с камешками» ни на минуту, это-де разобьет ему сердце. На самом деле ирландец, конечно же, опасался, что, завладев ларцом, Эпин оставит компаньона гнить в шахте или, того пуще, обрежет канат во время подъема. Однако вытянуть за раз и человека, и сундук Летиции было не по силам. Сколько она ни пыталась, повернуть рычаг не получалось.

Осердясь, она крикнула:

– Не будьте дураком, Логан! Что мешает мне перерезать веревку прямо сейчас? Вы свалитесь вниз, свернете себе шею, а я потом привяжу новый трос, спущусь и спокойно соберу драгоценности!

Скрепя сердце, Гарри позволил вытащить сундук раньше, заставив доктора поклясться, что он не станет открывать крышку, а сначала поднимет товарища.

После утомительных переговоров тщательно закрепленный на сиденье ларец наконец поехал вверх. На его крышке восседал я, гордо расправив крылья. Разве не моими стараниями был найден клад?

С трудом Летиция переставила тяжелый трофей на пол. Он весил, наверное, не меньше сотни фунтов – не в последнюю очередь из-за самого ларца, обильно окованного медью.

Из дыры слышались ревнивые крики:

– Не заглядывайте в него, не заглядывайте! Сначала вытащите меня, вы поклялись спасением души!

Все время, пока девочка крутила ворот, ирландец читал «Господи, помилуй мя грешного». Нечасто доводилось мне слышать, чтобы кто-нибудь молился с такой истовостью. Должно быть, Гарри считал, что в эти минуты его жизнь висела в буквальном смысле на волоске. Если б они с Летицией поменялись местами, я бы не поставил и рисового зернышка на то, что у рыжего штурмана честность возобладает над корыстью.

– Вы благородный человек, Эпин! – с чувством воскликнул Гарри, проворно выбравшись из дыры. – Дайте я вас поцелую!

Но Летиция уклонилась от лобзаний штурмана, перемазанного грязью.

– Открывайте ларец! Мне не терпится посмотреть на сокровище.

Однако теперь Логан не торопился. Он хотел насладиться эффектом.

Сначала Гарри надел платье и повесил саблю, проделав все это с величием царственной особы, готовящейся к церемониальному выходу. Потом установил по краям четыре факела – мол, игрой камней лучше любоваться при свете открытого огня. После этого встал в торжественную позу и провозгласил:

– Джереми Пратт был странным человеком. За обликом и повадками головореза в нем скрывалась душа поэта! Он выложил драгоценные камни слоями: внизу жемчуг, потом бриллианты, потом изумруды, потом сапфиры, а сверху рубины. Смотрите и запомните эту минуту на всю свою жизнь! Ничего более прекрасного вы не увидите, даже если проживете сто лет!

Он откинул крышку жестом волшебника, и я снова увидел багровое сияние рубинов, но теперь оно было еще ярче и насыщенней.

Летиция ахнула, а Логан глубоко погрузил в ларец руки, зачерпнул полные пригоршни перстней, ожерелий, подвесок – и пурпурная поверхность словно вскипела сверкающим изобилием красок. Не думаю, что это было самое прекрасное мгновение в моей жизни, но запомнить его действительно стоило.

В экстазе штурман все ворошил и ворошил содержимое сундука, никак не мог остановиться. Красные, синие, зеленые, молочные камни перемешались и заиграли радужными сполохами, оттененные тяжеловатым блеском золотых оправ.