Ирина Потанина - Смерть у стеклянной струи

— А Алик что тут делает? — не отставал Морской, сверля глазами на этот раз фото Басюка.

— Да просто мимо проходил. Его как неблагонадежного мы тоже проверили, но он в подвальчик не спускался и был все время не один. Все подтвердили.

— А это что за тип? — Мужчина с фото, выложенного перед снимком Басюка, Морскому был смутно знаком и вызывал тревогу.

— Долгая история, — отмахнулся Коля. — Некто Константинов. Представитель Изюмского завода. Приехал в Харьков вместе с делегацией Гроха специально как сопровождающее лицо. Опекал компанию наших потерпевших, потому как его предприятие имело серьезные планы на сотрудничество с ними. Когда ему сообщили о случившемся, примчался обалдевший и чуть не поседел. Сразу кинулся на почту. Звонить и добиваться, чтобы дело вел именно Глеб.

— Да, это Константин Викторович, — подтвердила Ирина. — Вы же его видели, Морской! Он, помните, то ли следил за нами во время прогулки к балагану, то ли случайно ошивался рядом.

— Теперь узнал. Да, помню. Хм-м-м, — Морской нахмурился. — Но я запутался во времени. Снимки точно выложены как раскадровка? Ну, то есть они идут последовательно? Да? Но ты ведь говорил, что очень быстро узнал про трагедию в булочной и, так как был рядом, прибыл на место практически через несколько минут после того, как милиция обнаружила преступление… А где фото милиционеров?

— Они подъезжали на машине и с другой стороны. Фотограф не на службе, — терпеливо пояснил Коля. — Снимал не ради слежки, а случайно… У нас в рядах фотографической промысловой кооперации, конечно, имеются совсем свои люди, но этот — не из них.

— Не в этом дело! — перебил Морской. — Смотри, вот, предположим, тут, — он показал на пустое место, предшествующее началу ряда фотографий, — наряд милиции. Потом этот тип с завода, потом Алик Басюк, потом мы с Ларочкой и с твоим нечетким силуэтом позади. Да?

— Да.

— Не сходится! Мы с Ларой встретили тогда Басюка уже почти у площади. И он кривлялся, читал стихи и цеплялся к прохожим. За несколько минут он в жизни не дошел бы туда от Стеклянной струи. Да и мы с Ларисой не спешили. И что выходит?

— Что? — Ни Коля, ни Ирина еще не понимали, к чему клонит Морской.

— Ты прибыл в булочную существенно позже изюмского куратора. Намного позже. Как такое возможно? Или тебе не сразу сообщили про убийство, а этот тип с завода получил информацию раньше тебя и успел примчаться, или…

— Или он был на месте преступления еще до того, как наши ребята зашли в булочную! — сообразил Горленко. — Да, так и получается… В управление про ЧП доложили мгновенно, и я действительно немедля подключился. По показаниям этого Константина Викторовича он тоже в тот момент был в МГБ, услышал новости, рванул на место, увидел все и побежал звонить. Я думал, что он прибыл минутой раньше меня, и все тогда сходилось. Но если тут, — он ткнул пальцем в промежуток между фото Басюка и снимком Морского с Ларой, — много времени, то Константинов попал на место куда как раньше. И, кстати, он проживает в «Интуристе» и мог подложить Ирине страницу дневника…

— Нет, бросьте! — воскликнула Ирина. — Константин Викторович не может быть причастен к отравлению. Он с первого же дня нашего прилета в СССР с нами. Он заинтересован в сотрудничестве и… ну… он хорошо относился к Ярославу. И ко мне. И уже тем паче к Кларе. Я вам рассказывала. И у него достойные командировочные. Зачем ему нас грабить?

— Надеюсь, незачем, — решительно сказал Горленко. — Но нужно все проверить. Как ни крути — у нас еще один подозреваемый. — Он нервно собрал снимки с подоконника и принялся их тасовать наподобие карточной колоды. — И это, если честно, очень плохо. Глеб влез в это дело и привлек меня исключительно из желания помочь представителю Изюмского завода. А я, как видите, намерен ему мешать… — Автоматически Коля вынул из стопки один снимок и выложил его портретом вверх. Хмурое лицо Константина Викторовича, едва высовывающееся из-под поднятого воротника плаща, смотрелось символично и зловеще.

Горленко в сердцах выругался.

При всех симпатиях к сюрреализму становиться персонажем авангардной трагикомедии Морской не собирался. Но пришлось.

По его ощущениям, он только-только вернулся домой и на ощупь, не включая свет, чтобы не тревожить Галочку, просочился под одеяло. Едва коснувшись головой подушки, он вдруг почувствовал на своем плече чужую и неласковую руку. Она его трясла, и каждое движение сопровождалось гневным шепотом невесть откуда взявшейся во сне Морского тещи:

— Вставай уже! Ты, батенька, заспался! Полчаса как бужу, на работу опоздаю…

Открыв глаза, Морской обнаружил, что комната уже залита утренним светом, а рядом и впрямь стоит пани Ильинична. От удивления он даже не нашелся, как лучше начать возмущенную тираду.

— Ну наконец-то! — Теща тем временем с осуждением покачала головой и, ловко выхватив из рук зятя домашний халат, многозначительно кивнула на прикроватный стул, где были вывешены брюки и рубашка.

— У нас что, гости? — спросил Морской.

— Не то слово! Галина попросила тебя не беспокоить, но у меня на этот счет другое мнение. Здравое! — Она корректно отвернулась к стене, чтобы дать Морскому одеться, но из комнаты все же не вышла.

— Вся эта свистопляска началась с рассветом. — Глядя в стену, начала объяснять пани Ильинична. — Соседка из первого подъезда по дороге на работу решила к нам зайти и рассказать, что ее дети ночью видели тебя в кустах с какой-то кралей. И вы вроде обнимались. И ты просил ее руки — не соседки, конечно, а той крали из кустов, как в старых фильмах, опустившись на одно колено. Потом ты — кстати, замаскированный под женщину, — сел вместе с кралею в Семеново авто и отбыл в неизвестном направлении…

— Да уж, — Морской окончательно пришел в себя и рассмеялся. — У сплетников глаза велики. Соседка что, теперь работает на чердаке? С каких пор наш верхний этаж стал располагаться по дороге из первого подъезда на ее работу? И что, скажите, ее дети делали ночью во дворе?

— Ну так мукá же… — пояснила теща.

Морской вспомнил, что в рамках добрососедских отношений магазин, расположенный на первом этаже, раз в месяц, строго в определенный день для каждого подъезда, по ночам отпускал жильцам дома «из-под полы» мукý — по паре килограмм в одни руки. Семьи с детьми все по такому случаю будят своих чад и предъявляют их, чтоб муки´ досталось больше. Очередь обычно продвигается медленно, продавщица то исчезает в подсобке, то появляется… В этот раз, видимо, было так же, вот дети и искали, чем заняться.