Ирина Потанина - Смерть у стеклянной струи

Глеб осуждающе вздохнул, а Петров насмешливо скривился, но оба закивали, мол, продолжай, чего уж. Ну Коля и продолжил:

— Все дни в Харькове Константинов мечтал заглянуть в злополучный отчет, чтобы хотя бы понимать, какие именно претензии у Гроха. Вероятно, обыскивал номер, вероятно, наблюдал за инженером… И пришел к выводу, что нужную бумагу тот таскает при себе. В очередной раз отслеживая передвижения объекта, он увидел, что тот направился в булочную. Ну и пошел за ним. Спустившись, Константинов обнаружил три тела на полу. Доказательством этого визита и того, что он случился еще до появления милиции, служат фото, полученные нами от уличного фотографа. Я позже предъявлю и поясню. — Глеб явно все же собирался перебить, и Коля заговорил быстрее и громче. — Константинов понял, что вот он — его шанс. Кинулся обыскивать Гроха и забрал искомую бумагу. Но тут инженер пришел в себя. Завязалась драка. Убив — пусть по случайности, но все-таки убив! — инженера, Константинов в панике побежал на выход. Согласитесь, куда логичней смотрится, что Гроха в драке сильно толкнул спортивный Константинов, а не хрупкая Окунева. Убегая, Константинов вдруг придумал свалить случившееся на «Черную кошку» и накалякал метку с подписью на стене. Он ведь знал, Глеб, как ты этой бандой интересуешься и хочешь скрутить им шею, поэтому и сымпровизировал. Поэтому и попросил тебя заняться делом — чтобы ты направил следствие на поиски банды, а не случайного убийцы. А когда понял, что с меткой промахнулся, не так ее нарисовав, то уже просто стал делать вид, мол, хотел привлечь лучших и самых деликатных следователей. Тому, что метка — именно его рук дело, у меня есть неопровержимое доказательство. — Коля достал из папки заключение экспертизы. Увы, листок со вчерашней объяснительной Константинова где-то потерялся, но, к счастью, в деле были прежние показания, написанные рукой злоумышленника, и Горленко отдал их утром специалистам. Когда и сам он, и Морской, и Галя дружно решили, что почерк под меткой совпадает с почерком Константинова, Коля перестал бояться промаха и смело пошел к экспертам. И выводы в точности подтвердились! — А дальше все понятно, — продолжил Горленко. — Константинов вместе со своей бумагой случайно прихватил дневник Ирины. Ничего в нем не поняв, но решив, что может подтолкнуть ее к отъезду, подкинул листок. Потом первых преступников арестовали, Константинов расслабился, но Ирина заявила, что собирается довести дело до конца и понять, кто забрал ее дневник. И наш страдалец снова стал запугивать Ирину, а листок, чтоб не мозолил глаза и не подстрекал продолжать расследование, украл и сжег. Придумав параллельно высокую кудрявую брюнетку с запахом «Красной Москвы»… Переходим к предъявлению доказательства!

— Да погоди ты! — не выдержал Глеб. — Есть новости, которых ты, видимо, еще не слышал. Брюнетка эта действительно существует. Работает в гостинице, но была в отпуске, поэтому в поле нашего зрения не попадала. Вот фото. Отдел кадров «Интуриста» нам кучу снимков надавал. Константинов точно опознать не может — он ее лица не рассмотрел. Но в целом по образу, говорит, эта дамочка подходит. Причем, едва выйдя на работу, она тут же, сославшись на смерть матери — даже телеграмму предъявила! — срочно уехала в деревню. Ведь подозрительно? Мы обыск провели. Перерыли и все дамочкины вещи, и бумаги ее соседки по комнате — им выделили под жилье чердачный угол на площади Тевелева, там и тайник-то сделать негде. Ничего полезного не нашли. Но наши уже за подозреваемой в деревню выехали. Буквально через несколько часов допросят.

— Значит, Константинов видел такую сотрудницу, знал, что она уедет, и нарочно ее упомянул, — нашелся Коля.

— Ты кое-чего еще не знаешь! Ты все верно угадал про метку и Константинова. Он был у нас и написал признание. Но не в убийстве. Он действительно присматривал за Грохом и компанией. Работа такая, понимаешь ли. И, как ты и сказал, спустился в булочную, проверить, как там дела у подопечных. И, да, он обнаружил там три тела. Но трогать ничего не стал, а сразу же собрался бежать к ближайшему автомату вызвать милицию. А по дороге — да, сглупил. Как ты верно подметил, зная про мой интерес к «Черной кошке», решил, что появление метки на стене ускорит дело и позволит привлечь наш отдел. И дернул же меня черт на дне рождения отца в Изюме всем талдычить, как мечтаю о настоящем деле всесоюзного масштаба и как, если оно мне попадется, в лепешку расшибусь, чтобы его раскрыть…

— Врет ваш Константинов все! Верьте ему больше! — возмутился Коля.

— Больше некуда, — подал голос Петров. И через несколько мгновений снизошел до пояснения: — Константинов ведь не абы кто, а человек из дружественного нам ведомства. К тому же его показания многое из того, что ты нам сейчас рассказал, только проясняют и подтверждают. Он и правда с Бржихачек хотел поговорить. Давно уже. Она, понимаешь ли, умудрилась в Изюме встретить каких-то старых знакомых, которые приехали в СССР после войны. Мужчина оказался шпионом, наши вовремя обезвредили, а жена и ребенок вроде ни при чем. Живут сейчас в Изюме и, ясное дело, жалуются. Много их таких, жалобщиков неблагодарных. Не ценят, что на свободе остались. И Константинов опасается, как бы Клара не восприняла эту встречу слишком близко к сердцу да не стала бы трепать языком.

— Так а чего бояться? — не понял Коля. — Ну расскажет она там у себя в Праге, что у нас семьи шпионов, если сами в шпионской деятельности не участвовали, получают работу на заводах. Что такого?

— Константинов боится за свою шкуру, — недобро скривился Петров, но тут же смягчил тон, — что и понятно. В его обязанности входило проследить, чтобы все было хорошо и чтоб подобных нежелательных встреч за время визита иностранцев не происходило. А он не справился. И, поговорив с Кларой, хотел, так сказать, замести следы. А вместо этого чуть следствие нам не запутал, сбив тебя с толку. Да еще и метка эта — очень глупая инициатива. Хорошо, хоть признался. Когда преступников поймали, он понял, что дело сделано, должное внимание расследованию уделено, и что метка только сбивает нас во время получения показаний. Ну и пришел с повинной. Вернее, это я сейчас говорю — с повинной. Держался он довольно нагло, мол, так и так, такие обстоятельства, по долгу службы всякое можно сделать, вот я и ускорял процесс, как считал нужным, — Петрову Константинов тоже, похоже, не нравился. — Но я такого тона не стерпел и прижал его как следует. Выкладывай, мол, все, что знаешь, гад, не доводи до греха. Ну он и рассказал про свой интерес к Бржихачек. И повода не верить ему нет. История про изюмскую встречу подтвердилась.

— И еще, — мягко вмешался Глеб. — Не мог Константинов вчера ночью вломиться в номер Ирины. Он в это время с товарищем Петровым был — давал показания. Думал, что на часик зайдет ко мне, про метку расскажет да со спокойной совестью к своим поедет. Но я, конечно, такую информацию замалчивать не мог. Так что товарищ Константинов был тут же переправлен на разговор с… хм… более компетентными в его сфере деятельности лицами… По точной хронологии выходит, что ровно в тот момент, когда вдова Гроха садилась в такси, наш человек высадил Константинова у гостиницы. Рассталось наше ведомство с ним по-хорошему. Остались друзьями и единомышленниками, так что даже доставку к «Интуристу» организовали.