К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

— Мы бы хотели найти его убийц, — сказал я. — Пожалуйста, помогите нам.

Лиман лежал молча, обдумывая то, что услышал от нас. Мне не терпелось узнать все полностью, но я был уверен, что, как и в случае с Милдмором, лучшей тактикой будет мягкое убеждение, хотя этот человек был тверже и умнее молодого тюремщика. Наконец он заговорил снова, уже более мягким тоном:

— Вы уже раскопали слишком много, так что не будет вреда, если узнаете и остальное. Что касается меня — да, я был рожден и воспитан как джентльмен. В Тетбери, что в Котсуолде. Это край овец, и у моего отца тоже были многочисленные стада. Он разжирел на торговле шерстью, а благодаря своим связям смог добыть мне место при дворе, и я стал стражником королевы. — Майкл грустно улыбнулся. — Мой отец, хоть и был землевладельцем, в конце концов пришел к новой вере, как и я, когда вырос. Хотя сам король, напротив, постепенно возвращался к прежним верованиям. А теперь зайдет еще дальше.

— Думаешь, Генрих вернется в лоно Рима? — Барак задумчиво потеребил бороду.

— Да. Отец предупреждал меня, что когда я окажусь в Лондоне, то увижу многое, что мне не понравится, но, чтобы продвинуться по службе, должен буду держать язык за зубами и ждать лучших времен. Сосредоточиться на карьере, на одной только карьере. — Лиман сжал руку в кулак. — Стремиться к богатству и власти, а вовсе не к Богу. Это заполняет пустые сердца придворных. Мой отец не мог этого видеть, — печально добавил он. — Он видел лишь, что требует от нас Христос. Как через стекло, смутно. — Тут молодой человек обернулся ко мне. — Вам приходилось бывать в Уайтхолле, мастер Шардлейк?

— Да, приходилось.

— Он великолепен, не правда ли? И строится дальше. С каждым днем становится все более пышным.

— Говорят, король хочет сделать его величайшим дворцом в Европе.

Лиман глухо рассмеялся:

— Уайтхолл рассчитан на то, чтобы принизить тех, кто в трепете созерцает его. Каждый камень там говорит о могуществе и богатстве короля, каждый камень кричит: «Смотрите — и бойтесь, и изумляйтесь!» А внутри, — добавил он с горечью, — королем ведутся грязные игры, и никто не может чувствовать себя в безопасности.

— Пожалуй, тут я с вами соглашусь, — сказал я. — Вы правильно ухватили суть.

Бывший стражник пристально посмотрел на меня, удивленный подобной реакцией: он, наверное, собирался спровоцировать меня на защиту короля и его двора. Молодой человек продолжил:

— Мне это было противно. Великий дворец, где каждый камень насквозь пропитан по́том простых людей, и тут же, за стенами, стоит смрад бедности и нищеты… Мой викарий в Тетбери увидел всю пустоту мессы и связал меня в Лондоне с друзьями, исповедующими истинную веру. — Лиман немного помолчал, и взгляд его на мгновение словно бы обратился куда-то внутрь. — Как он и говорил, на королевской службе много соблазнов: плотская невоздержанность, тщеславие в одежде и манерах, изысканные наряды и драгоценности — о, они соблазнительны, весьма соблазнительны, как то сама королева написала в «Стенании грешницы»!

— Вы прочли книгу? — спросил я.

— Да, пока она была у мастера Грининга.

Мысль, что этот тип читал украденную рукопись, вдруг разозлила меня, но я заставил себя сохранить приветливое выражение лица. А Майкл тем временем продолжал:

— Через друзей вне дворца я все дальше продвигался к Богу и к правильному пониманию порочности общества. — Он снова посмотрел мне в глаза. — Один дискуссионный кружок приводил к другому, и моя вера углублялась, а в прошлом году меня познакомили с мастером Гринингом.

Я живо представил себе, как это случилось: впечатлительный юноша, совестливый и с радикальными наклонностями, искушаемый великолепием двора, но понимающий, насколько там все порочно. По мере вращения в радикальных кругах вера его углублялась, и в конечном итоге Лиман попал в орбиту влияния Армистеда Грининга.

— Значит, вас приняли в кружок Грининга, в отличие от мастера Милдмора, — рискнул я сказать и многозначительно добавил: — Который тоже имел доступ к тайнам.

Лиман рассмеялся:

— Я догадывался, что вы проведете такую параллель. Мастер Вандерстайн тоже имел связи — не здесь, но при дворах Франции и Фландрии, с людьми, которые кое-что ему сообщали. Это была его идея — создать здесь подобный кружок из истинно верующих, обладающих положением, чтобы узнавать секреты, которые могут нанести вред как папистам, так и монархам, — и помочь народу восстать против тех и других.

— Понятно.

Значит, ключевой фигурой был Вандерстайн, направлявшийся сейчас в Северное море.

— Он познакомился с мастером Гринингом во время деловой поездки в Лондон два года назад, и так возник наш маленький кружок, — продолжал пленник. — Маккендрик тогда уже пришел к ви́дению истины, но паписты стали преследовать беднягу по пятам, и ему пришлось бежать из Шотландии. Он некоторое время служил при дворе малолетней Марии Стюарт и, хотя занимал там весьма незначительную должность, имел представление об интригах и вечной грызне среди соперничающих лордов.

— А мастер Кёрди? — спросил я. — Он не был похож на человека со связями.

— Это верно. Но Кёрди обладал незаурядной интуицией: просто носом чуял, кому можно доверять, а кому нет.

— Ясно, — сказал Барак. — Маленькая ячейка анабаптистских шпионов, вынюхивающих тайны, чтобы разглашать их.

Лиман вызывающе посмотрел на него:

— И у нас неплохо получалось. Даже Милдмор, которого мы поначалу отвергли, поскольку он не достиг истинной веры, вернулся к нам, когда Энн Аскью доверила ему свои записи. Мы поняли, что если напечатать за границей ее историю о том, как бедную женщину в нарушение всех законов жестоко пытали два королевских советника, и переправить книгу обратно в Англию, это поднимет народ на восстание. И «Испытания» издадут, можете не сомневаться! — с вызовом добавил молодой человек. — Сколько бы ищеек правительство ни держало во Фландрии, люди мастера Вандерстайна умеют их обходить.

— Понятно. — Я издал долгий вздох. — Ну, я уже говорил вам, что до книги Энн Аскью мне нет никакого дела. Она интересует других, а мне просто необходимо временно сотрудничать с ними.

— Она интересует Ричарда Рича, да? — уточнил Лиман. — Есть такой негодяй.

Я наклонил голову:

— Что касается вас, то однажды вечером, во время дежурства, вы подслушали громкий спор между королевой и архиепископом Кранмером и узнали о существовании «Стенания грешницы».

Майкл застонал и сморщился от приступа боли.

— Клянусь моей верой, сэр, вы умный человек!

Я снова глубоко вздохнул:

— Догадываюсь, что вы донесли членам кружка о книге королевы, и было решено, что вы украдете рукопись, хотя ее публикация могла погубить Екатерину. Вы рассудили, что ее песенка так и так спета, а публикация, когда ее величество свалят, по крайней мере, покажет всем, что она имела радикальные воззрения. И наверное, вы думали, что судьба королевы решена из-за Бертано?