К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

— Значит, Тайный совет отпустил вас, брат Шардлейк?

— Да. Они признали обвинения миссис Слэннинг полнейшим вздором, каковыми те и были.

Роуленд наклонил голову с носом-клювом и потеребил кончик бороды.

— Хорошо. Значит, дело закончено без ущерба для Линкольнс-Инн. Видите ли, ранее Уильям Пейджет, личный секретарь короля, прислал мне записку с просьбой не встречаться с вами до нынешнего дня. — Мой собеседник улыбнулся. — Они это любят — чтобы людей приводили к ним без предупреждения.

Наверное, злоба стала невольно проявляться у меня на лице, потому что казначей добавил:

— В следующий раз будьте осторожнее в словах, брат Шардлейк. И не оскорбляйте меня, как это было однажды: помните, кто я такой.

Я тихо ответил:

— Я прекрасно знаю, кто вы такой, мастер казначей.

Он сердито посмотрел на меня своими бесстыжими глазами.

— Поскольку дело миссис Слэннинг закончено, — продолжал я, — то, как я понимаю, обсуждать нам больше нечего. Разве что, полагаю, после моего ареста принимать участие в церемонии встречи адмирала на следующей неделе будет кто-то другой.

Роуленд покачал головой:

— Это вы так полагаете. В послании королевского секретаря Пейджета говорилось, что если разбирательство в Совете приведет к вашему аресту за ересь, то я должен найти замену, но если вас отпустят, все остается в силе. Они хотят, чтобы там присутствовал кто-то в ранге сержанта, а вы у нас единственный такой, не считая сержанта Уэллса, который уже впадает в старческое слабоумие и, вероятно, что-нибудь перепутает. Так что вы будете участвовать во всех мероприятиях, как запланировано, начиная с парада, который состоится в пятницу. Полагаю, у вас есть соответствующая одежда и цепь?

— Вот цепи-то как раз и нет. Мне подобные вещи не по карману. Кто нынче может позволить себе золотую цепь?

Казначей сдвинул брови:

— Ну так достаньте ее, сержант Шардлейк, не забывайте, что вы будете представлять Линкольнс-Инн.

Я не удержался от дерзости:

— Может быть, тогда наша корпорация и обеспечит меня всем необходимым? В конце концов, Линкольнс-Инн недавно завладел имуществом брата Билкнэпа. У вас наверняка осталась его цепь.

— Она отправлена в Тауэр, в монетный двор на переплавку, как и остальное его золото, — отрезал Роуленд. — На сегодня хватит, брат Шардлейк. — Он ткнул в меня своим костлявым, запачканным чернилами пальцем. — Добудьте цепь. И побрейтесь. Вы похожи на бродягу.

Мне нужно было как можно скорее доставить известие о предательстве Броккета лорду Парру, но я был голоден и уже изнемогал от усталости, хотя день едва перевалил за половину. Пересекая двор в направлении трапезной, я вдруг осознал, что сжимаю руки в кулаки. Тупость Тимоти, вероломство Броккета и безразличная грубость Роуленда привели меня в ярость.

Немного успокоившись после обеда, я пошел в контору и попросил Барака и Николаса зайти ко мне в кабинет. По выражению лица ученика я понял, что Джек рассказал ему о моем аресте. Когда дверь закрылась, Барак воскликнул:

— Слава богу, вас отпустили!

— Ответа на записку так и не было? — спросил я его.

— Нет.

Я сел и посмотрел на своего помощника. Обидно, когда те, кому ты служил, бросают тебя в беде. Особенно королева. Я сказал:

— Что ж, теперь я должен отправить в Хэмптон-Корт второе сообщение. Случилось кое-что еще. Лучше адресовать его прямо лорду Парру.

— А давайте я отнесу письмо, — вызвался Николас. — Страже могли сказать, чтобы не пускали Джека, а другому человеку будет проще пройти.

Я посмотрел на юношу — он, казалось, пришел в себя после страшного удара, нанесенного ему родителями, и все это не прошло бесследно: в нем появились печаль и серьезность, которых не было прежде.

Барак согласно кивнул:

— Божья кровь, Никки, ты быстро осваиваешь политику! Небось, надеешься заодно полюбоваться на прекрасных леди в Хэмптон-Корте? — добавил он затем насмешливо.

Овертон серьезно ответил:

— Клянусь, после того, что случилось с мастером Шардлейком, у меня нет ни малейшего желания ступать в королевский дворец! Я просто хочу помочь.

— Спасибо, Николас, — поблагодарил я.

По крайней мере, среди моих собственных служащих еще оставались преданные люди, и я немного воспрянул духом.

— А что было на заседании Совета? — спросил Барак.

И я подробно рассказал им обо всем: и о том, как нам учинили настоящий допрос, и о неожиданной помощи Рича, и о предательстве Мартина. А под конец поведал о встрече с казначеем Роулендом и уныло спросил:

— У кого-нибудь из вас, случайно, не завалялось лишней золотой цепи?

— Роуленд — говнюк, — сказал Джек. — Как он облапошил Билкнэпа: мне чуть ли не стало жаль старого негодяя! — Он посмотрел на Николаса. — Если собираешься сделать карьеру юриста, главное — не стань похожим на одного из них.

Овертон не ответил. Я призадумался: что парень станет делать, когда через несколько месяцев срок его обучения у меня закончится? Убежит без оглядки, если хватит мудрости? Но мне не хотелось, чтобы он убежал.

— Значит, вы по-прежнему идете на празднества? — спросил Барак. — Мы с Тамазин собираемся посмотреть на прибытие адмирала в Гринвич. Ей очень хочется.

— Мне бы тоже хотелось это увидеть, — кивнул Николас.

— А по мне, так скорее бы это все закончилось. Я должен присутствовать аж на трех церемониях. — Я взглянул на него. — Попытайся во что бы то ни стало доставить записку, которую я сейчас напишу. Теперь можно будет устроить встречу Броккета со Стайсом в том доме и схватить Стайса. Тогда мы сможем точно выяснить, чем занимался Рич.

Джек поднял брови:

— Каким образом? Он так легко не выдаст своего хозяина. Это вам не юнец, связавшийся с безумными анабаптистами, вроде Милдмора или Лимана.

— Это я предоставлю лорду Парру, — мрачно ответил я. — Пускай он ломает голову.

Барак покосился на меня:

— Совершенно согласен. Но это несколько жестоко с вашей стороны, вам не кажется?

— С меня довольно.

— Что же, интересно, затевает Рич? Мы все думали, что он сменил линию поведения, когда охота на еретиков закончилась и пропала книга Энн Аскью. Полагали, будто сэр Ричард помогает вам. Но ведь, получается, это он при помощи Стайса и Броккета донес, что вы сжигали книги.

— Ричу ни в коем случае доверять нельзя. Но ты прав, я тоже не могу понять, зачем ему было доносить в Совет, что я сжег книги. Это рискованно: ведь я мог разболтать правду про Энн Аскью.

— Рич всегда улавливает, куда дует ветер в политике, верно?

— Да. Он ведь начинал как человек Кромвеля.

— А что, если это был двойной блеф? Вдруг сэр Ричард специально включил это дело в повестку дня Тайного совета вместе с жалобой миссис Слэннинг, так как знал, что ваши манипуляции с запрещенными книгами не были противозаконными, а обвинения Изабель — полный бред?