К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

И я снова задумался об Армистеде Грининге и его друзьях. По словам Оукдена, кроме самого Грининга и Элиаса, было еще несколько человек, кто заходил к его соседу время от времени, но костяк маленького сообщества составляли трое исчезнувших. Я записал их имена: «Маккендрик, солдат-шотландец. Кёрди, свечных дел мастер. Вандерстайн, голландский купец». Религиозные радикалы, встречавшиеся, чтобы вести потенциально опасные разговоры. Возможно, протестанты или даже анабаптисты. И каким-то образом в руки Гринингу попало «Стенание грешницы».

Радикальные сообщества были хорошо известны своей любовью к дискуссиям, часто приводившим к ссорам между их членами. Оукден подслушал Армистеда и его гостей, когда те громко спорили. И я подумал: а что, если это они каким-то образом украли рукопись и собирались напечатать ее в доказательство того, что королева сочувствует реформаторам? Ведь Екатерина Парр была очень популярна среди простого народа. Конечно, сама эта идея была безумна, поскольку наверняка привела бы к гибели ее величества. Но религиозные фанатики часто бывали невежественны и проявляли наивность, когда дело касалось реальной политики.

Я встал и начал ходить туда-сюда. Но все это, сказал я себе, чистые домыслы. И человек, горячий спор о котором подслушал Оукден накануне убийства Грининга, был неким таинственным иностранцем Джурони Бертано, а вовсе не королевой Екатериной. Что нам про него известно? Они называли его слугой Антихриста, который вот-вот должен прибыть в Англию, дабы погубить истинную веру. Но даже Уильям Парр ничего о нем не знал. Я записал и это имя — на слух, не зная, как оно правильно пишется, — и решил спросить Гая, кем его обладатель может быть по национальности.

А потом я внес в список последнюю фамилию — Билкнэп. Тут вообще была полная неизвестность, и это меня очень тревожило. Стивен как будто не сомневался, что и меня, и королеву ждет печальная судьба. Но, хорошенько поразмыслив, я все-таки вычеркнул Билкнэпа: предсмертные слова моего врага, скорее всего, относились к охоте на еретиков, он сетовал, что не доживет до того дня, когда мы станем ее жертвами.

Я положил перо, посмотрел на сад, где уже почти совсем стемнело, и подумал о королеве. Религиозное рвение и желание поделиться своими воззрениями с другими заставили эту женщину забыть об осторожности и здравомыслии, обычно ей присущих. Теперь она жалеет об этом и преисполнена чувства вины. Само по себе «Стенание грешницы» могло и не быть ересью, но, написав эту книгу втайне от Генриха, ее величество проявила свою нелояльность, продемонстрировав недоверие супругу. Такое простить нелегко. Король не позволил обвинить жену без убедительных доказательств, когда Гардинер пытался ее скомпрометировать, но если бы ему тогда дали эту рукопись — или, хуже того, отпечатанный экземпляр книги… Я только сокрушенно покачал головой при мысли о том, какая судьба могла в этом случае ждать Екатерину.

На следующий день, в понедельник, рано утром, ко мне зашел Барак. Когда мы ехали по Флит-стрит вдоль городской стены, я заметил, что его вороная кобыла Сьюки стареет. Небо приобрело тот молочно-белый цвет, который может предвещать летний дождь.

— Билкнэп вчера умер, — сообщил я.

— Некоторые отправляются прямо в ад, — отозвался Джек.

— Он сказал мне, что отрицает жизнь после смерти. И вплоть до самого конца остался верен себе и говорил гадости.

— А ведь я вас предупреждал!

— Да, предупреждал.

— А это дело, со взломанным сундуком… Что за этим стоит?

Я увидел, что Барак просто сгорает от любопытства.

Помолчав в нерешительности, я понял, что лучше хоть отчасти удовлетворить это его любопытство.

— Из этого сундука кое-что украли, — ответил я. — Но тебе лучше не знать, что именно.

Мы проехали под Лондонским мостом, и лошади испугались грохота горшков и кастрюль. Какая-то женщина средних лет, в одной сорочке и остроконечном колпаке с буквой «В», сидела на коне задом наперед. Ведьма. Она склонила голову и плакала. Мужчина с суровым лицом вел коня, а сзади следовала ватага мальчишек, стуча палками в горшки и кастрюли. Было среди зевак и несколько взрослых.

— Ведьму ведут, чтобы заковать в колодки, — сказал Барак.

— Да уж, епископ Боннер не дремлет.

— Ага. А это наверняка ее соседи. Как мало нужно людям, чтобы наброситься друг на друга!

Мы поехали по Темз-стрит — туда, где у набережной стоял замок Бэйнардс. Это было старое здание, обновленное и расширенное, как и многие королевские дворцы, перестроенные Генрихом. Я видел этот замок с реки много раз: его высокие четырехэтажные башни словно бы поднимались прямо из Темзы. Со времен Екатерины Арагонской это была официальная резиденция ее величества, здесь также работали люди, которые следили за нарядами королев и их ближайшего окружения. Сейчас тут жила сестра Екатерины Парр Анна со своим мужем сэром Уильямом Гербертом, который теперь стал графом Пембруком и важным лицом в окружения короля. В последние годы все Парры здорово выдвинулись — брат королевы, названный Уильямом, как и его дядя, был теперь членом Тайного совета.

Вход в замок Бэйнардс был с улицы, через широкие ворота, бдительно охранявшиеся людьми в ливреях королевы, так как внутри хранились большие ценности. Мы с Джеком спешились, наши имена нашли и отметили в списке, после чего лошадей отвели в конюшню. Внутренний двор замка Бэйнардс казался еще более оживленным, чем в Уайтхолле. Два торговца громко спорили о лежавшем между ними рулоне ткани, несколько человек выгружали с повозки тяжелые сундуки…

Все во дворе замолкли, когда несколько всадников, громко стуча подковами, въехали в ворота — двое мужчин в богатых нарядах и женщина в сопровождении полудюжины верховых. Они проскакали под аркой во внутренний двор. Заметив сходство женщины с королевой, я понял, что это Анна Парр. Мужчина рядом с ней, лет сорока пяти, чернобородый и воинственного вида, должно быть, был сэром Уильямом Гербертом. Другой ее спутник, тощий, со впалыми щеками и короткой темно-рыжей бородкой, тоже был похож на Екатерину, и я догадался, что это сэр Уильям Парр, граф Эссекс. Все трое свысока смотрели на простой народ во дворе, а мы все сняли шапки, когда они проезжали. Однако эти люди были известны как радикалы, которые в случае падения королевы мигом лишились бы своего положения.

Двери в главный двор открылись, и оттуда вышел старый лорд Парр. На нем были темный шелковый камзол и шапка, а на шее у него висела толстая золотая цепь — свидетельство высокого статуса. Анна Герберт с седла помахала дядюшке рукой. Маленький кортеж остановился, и Уильям-старший медленно подошел к ним. Сегодня он опирался на палку. Племянник и племянница поздоровались с ним и обменялись несколькими словами, а я воспользовался случаем, чтобы открыть сумку и вынуть свою мантию со значком королевы. Барак присвистнул: