К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

— Совсем немного, сэр, для храбрости. Но я простоял всего минуту, как вдруг пришла миссис Оделл. Я попытался задержать ее…

— Знаю, — кивнул я. — Ты сделал вид, что ее имени нет в списке, а когда горничная стала настаивать, то громко заявил, что во всем должен быть порядок, — не иначе, чтобы предупредить Лимана. Она рассказала мне. И тогда у меня впервые возникло подозрение.

Годжер повесил голову:

— Лиман, наверное, спрятался где-то, когда Мэри Оделл проходила мимо. А потом вышел.

— Он что-то вынес?

— Нет, я ничего не видел.

Я подумал, что рукопись была такого размера, что вор вполне мог спрятать ее в просторной одежде. И тут я вдруг разозлился:

— А что, если бы Лиман оказался ненормальным? А вдруг бы на самом деле он собирался убить королеву, которую ты поклялся защищать? Что тогда, мастер игрок?

Захария снова повесил голову и с несчастным видом проговорил:

— Мне нечего ответить, сэр.

Я подошел к двери. Митчелл ждал снаружи. Я впустил его и рассказал обо всем, что узнал от Годжера, — оба, конечно, думали, что речь идет об украденном перстне.

— Похоже, вы получили ответ, сержант Шардлейк, — уныло сказал Дэвид.

— А толку-то? Хотелось бы заполучить еще и Лимана, — грубовато ответил я. — Сейчас я доложу лорду Парру. Пока что помалкивайте о том, что произошло. У вас есть, где его держать? — Я кивнул на арестованного.

— Конечно. Мерзавца следует немедленно посадить в тюрьму за участие в заговоре с целью кражи и за то, что подверг опасности королевскую особу.

— Это должен решить лорд Парр, — твердо сказал я.

Митчелл встал, схватил несчастного стражника и вытолкнул его в прихожую, после чего вернулся и снова понуро сел за стол.

— Я хочу, чтобы происшествие держалось в тайне, пока вы не получите дальнейших распоряжений, — объяснил я ему.

— Отдаю себя в руки ее величества. Я в ответе за то, что Лиман скрылся. — Начальник стражи покачал головой. — Но войдите и в мое положение, это так тяжело: иногда приходится брать на службу молодых сельских джентльменов, потому что их отцы имеют связи… А последние месяцы были просто ужасны. Все эти слухи… Три года я верно служил королеве, но с весны не знал, не получу ли вдруг приказ арестовать ее.

Я ничего не ответил, поскольку не испытывал к Дэвиду сочувствия. Как бы хорошо ни была организована охрана, сколь бы строго там ни соблюдалась дисциплина, одно-единственное упущение — и все, защита сломана. Человек, который занимает такую должность, не имеет права на ошибку.

— Расскажите мне еще про Лимана, — попросил я напоследок.

— Его отец владеет землями в Кенте. Он дальний родственник Парров через их кузенов Трокмортонов, один из которых как раз и ходатайствовал за него. В позапрошлом году я беседовал с Майклом и подумал, что он нам вполне подходит. Как джентльмен, он имел хорошую боевую подготовку и был рослым, красивым молодым парнем, хорошо воспитанным, хотя даже тогда меня поразила его излишняя серьезность. И набожность: он сказал, что его больше всего интересует изучение религии. Но в ту пору принадлежность к реформаторам еще не была помехой. — Начальник охраны вздохнул. — И целых два года он был хорошим, преданным своему делу стражником. Никаких намеков на скандалы, разве что пару раз ему пришлось сделать внушение, чтобы не проповедовал среди товарищей, поскольку тех это раздражало. А в этом году я прямо предупредил Майкла, что такие разговоры становятся опасными. — Митчелл перегнулся через стол. — Вот уж от кого не ожидал ничего подобного, так это от него — устроить заговор, чтобы украсть у ее величества драгоценность! Сам Лиман не богат, его родители бедные, но знатные люди и приходятся дальней родней королеве. Они были в восторге, что их сын получил такую должность. Интересно, откуда он мог взять десять соверенов, чтобы подкупить Годжера?

— Не знаю.

Митчелл сглотнул:

— Ну, теперь наверняка начнутся розыски Лимана.

— Решение остается за королевой и лордом Парром, — тихо сказал я, вставая. — А пока глаз не спускайте с Годжера — и никому ничего не говорите.

С этими словами я поклонился и ушел.

Я вернулся в личные покои королевы. Лорд Уильям расхаживал туда-сюда, а его племянница по-прежнему сидела под своим балдахином, поигрывая жемчужиной, некогда принадлежавшей Екатерине Говард. У ее ног лежал спаниель Риг.

Я рассказал им, что проделали Лиман и Годжер.

— Понятно, — мрачно кивнул лорд Парр. — Благодаря вам теперь мы знаем кто , но не знаем зачем . А из-за этого болвана Митчелла Лиман сумел скрыться.

— Есть еще и третий аспект — как , — заметил я. — И думаю, тут не обошлось без замочных дел мастера. Стало быть, у Лимана имелись деньги, чтобы подкупить людей, и это очень важно. Признаться, я уж начал подумывать, не целое ли сообщество радикалов может быть тут замешано, от стражника Лимана до печатника Грининга. Но это возвращает нас к основному вопросу: зачем им вообще красть рукопись?

— И прежде всего, откуда они вообще узнали о ее существовании? — спросил старый лорд.

Королева вдруг низко склонила голову, ее шелка зашуршали, и она заплакала, громко, мучительно зарыдала. Дядя подошел и положил руку ей на плечо.

— Кейт, Кейт, — проговорил он, утешая ее. — Мы должны сохранять спокойствие.

Ее величество подняла лицо. Оно было испуганным, и от слез белила размазались по щекам. У Екатерины был настолько жалкий вид, что у меня сжалось сердце.

— Сохранять спокойствие?! — закричала она. — Интересно, как?! Когда кража уже привела к двум смертям! И кто бы ни похитил мою книгу, похоже, что это всего лишь исполнители, за ними стоял еще какой-то человек, и она сейчас у него! А все из-за моего греха гордыни — я не послушала совета архиепископа Кранмера и не уничтожила рукопись! А теперь остается только покаянно лить слезы! Вот уж действительно «Стенание грешницы»! — Она издала долгий прерывистый вздох, а потом обратила свое несчастное лицо к нам. — Знаете, что хуже всего для меня, написавшей книгу, побуждающую людей забыть мирские искушения и искать спасения души? Что даже теперь, когда погибли эти бедные люди, я думаю не о них, не об оказавшихся в опасности родных и друзьях, а о себе, боюсь, что меня сожгут, как Энн Аскью! Я представляю себя прикованной к столбу, слышу треск подожженного хвороста, чувствую запах дыма и ощущаю пламя. — Она повысила голос, и теперь он звучал безумно. — Я боюсь этого с самой весны! Когда король публично унизил Ризли, я подумала, что все закончилось, но теперь… — Она ударила себя в грудь кулаком. — Я эгоистка, просто ужасная эгоистка! Я, которая считала, что Господь наградил меня милосердием… — Королева уже кричала, и спаниель у ее ног тревожно заскулил.