К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

Барак издал долгий тяжелый вздох:

— Это связано с тем… другим делом? В замке Бэйнардс?

Я медленно кивнул:

— Это может оказаться нашим единственным шансом раскрыть оба дела сразу.

Джек закусил губу и пощупал сквозь рубашку старую отцовскую мезузу [20] Мезуза — кусочек пергамента с отрывками из Торы. , которую постоянно носил на шее, так же как королева ключик от своего сундука. А потом спросил:

— У нас хватит оружия? Молодой Ник пришел сегодня на работу с мечом, как обычно, чтобы покрасоваться. А у меня есть хороший нож.

— И у меня, — сказал Оукден.

— У меня тоже где-то есть, — сказал я.

— Тогда пошли! — воскликнул Барак. — Я еще не забыл, как сражаются, хотя какое-то время и сторонился этого.

Разношерстным квартетом мы двинулись по Флит-стрит под полуденным солнцем вдоль городской стены у Ньюгейтских ворот. Скелли изумленно смотрел нам вслед. Барак радостно сообщил ему, что, если придет миссис Слэннинг, ее нужно будет вежливо послать к черту. Николас размашисто шагал с мечом в руке, и глаза его так и горели от удовольствия в предвкушении драки. То, что у него имелось грозное оружие, которое, я знал, молодой человек не уставал точить, несколько успокаивало. Однако люди, с которыми нам предстояло столкнуться, представляли серьезную опасность. Меня страшила мысль, что с ним или с Джеком, который с настороженным и решительным видом важно шагал рядом с Овертоном, может что-то случиться. Мы с Оукденом еле поспевали за этой парочкой.

— Можете вкратце описать трактир? — спросил Барак у Джеффри.

— Вход с улицы, внутри одно большое помещение со столами, позади кухня с окном для подачи блюд, — сообщил тот. — Там не только пьют, но и едят. Еще позади есть дверь в маленький садик, где тоже стоят столы.

— Должно быть, имеется также и дверь, ведущая в кухню. А где они сидят?

— За столом в нише у окна.

— Это хорошо, — сказал Николас. — Тогда мы окружим их и отрежем путь к бегству.

Джек одобрительно кивнул:

— Правильно, парень.

— Мой учитель фехтования был в двадцатых годах солдатом на войнах с Францией. Он всегда говорил, что для боя очень важно знать местность, — заметил Овертон.

— Он был прав.

Оукден с любопытством посмотрел на Барака:

— Для клерка вы хорошо разбираетесь в таких вещах.

Джек взглянул на меня:

— Я ведь не всегда служил клерком в юридической конторе, верно?

Мы подошли к «Бахусу». Это был один из респектабельных лондонских трактиров, где останавливались путешественники, а иногда в выходные собирались на какие-нибудь торжества семьи ремесленников. Через открытое окно мы увидели двух молодых мужчин, сидящих за круглым столом, сдвинув головы: они были поглощены разговором. Как и сказал Оукден, эти двое полностью соответствовали описанию Хаффкина. Оба были хорошо одеты, в камзолах с разрезными рукавами и рубашках с кружевными воротничками. Видимо, как и Стайс с сообщником при первом покушении на Грининга, они, отправляясь на убийство, намеренно переоделись бедняками.

Время было не самое горячее: сейчас в трактире за столами сидело лишь несколько человек — с виду это были купцы, которые обсуждали свои дела.

— Вы уверены, что это они? — спросил я печатника.

— Описание Хаффкина запечатлелось у меня в памяти.

— Вы не заметили, есть ли у них мечи? — обратился к Джеффри Барак.

— Я не видел. Мне не хотелось слишком долго на них смотреть. Они могли держать оружие под столом.

— Эти двое одеты как джентльмены, — сказал Николас. — Им позволено носить мечи.

Джек серьезно посмотрел на него:

— Тогда тебе пригодится и твой собственный, Никки. Эти парни могут быть одеты как джентльмены, но в бою все их благородные манеры пропадают. Ты готов?

— Ну разумеется, готов, какие тут могут быть сомнения, — высокомерно ответил юноша.

— Сомневаюсь, что другие посетители вмешаются, — предположил Барак. — Они все обдристаются от страха. Придется рассчитывать только на себя.

Я набрал в грудь побольше воздуха и пощупал нож на поясе:

— Тогда пошли.

Мы шагнули через порог, и нас сразу окутал прогорклый запах пива и похлебки. Один-два посетителя взглянули на мою мантию адвоката, которую я не снял, чтобы придать задержанию видимость законности. Мы направились прямиком к столу в нише, где по-прежнему увлеченно беседовали двое молодых людей. Мое сердце упало, поскольку оба были вооружены: на лавке рядом с ними я увидел мечи в ножнах. Когда мы приближались к ним, мне показалось, что я расслышал, как лысый упомянул имя Бертано.

Тут они вдруг прервали свой разговор и разом посмотрели на нас, весьма неприветливо. Лысому было под тридцать. Этого крупного, ладно скроенного мужчину можно было бы назвать красивым, если бы не складка у пухлого рта, в которой виделось нечто большее, чем просто намек на жесткость. А второй, блондин с бородавкой на лбу, чем-то неуловимо смахивал на борзую; черты его узкого лица хранили то же холодное напряжение, как и у охотничьей собаки.

Громко, чтобы слышали другие посетители, я произнес:

— Джентльмены, мы производим гражданский арест! Вы арестованы за убийство Армистеда Грининга, совершенное одиннадцатого числа сего месяца.

Светловолосый напрягся, и его глаза превратились в щелочки, но лысый посмотрел на нас большими непроницаемыми карими глазами и со смехом спросил:

— Да вы никак с ума сошли?

— Отнюдь нет, — сказал Оукден, поднимая свой нож. — Вас видели, когда вы с окровавленной дубиной в руках выбегали из типографии Армистеда Грининга после его убийства.

Послышались приглушенные голоса посетителей за другими столами. Двое из них поспешно встали и вышли.

— Вы не представители власти! — прорычал белобрысый. — И не обладаете соответствующими полномочиями!

— В этом и нет нужды, — ответил Николас, кладя руку на меч, — мы производим гражданский арест.

Лысый расхохотался:

— Да кто вы такие? Ты какой-то студент-законник, судя по одежде! Клерки-крючкотворы пришли нас арестовать?

— Я Мэтью Шардлейк, сержант юстиции, уполномоченный семьей жертвы расследовать убийство по поручению коронера, — сообщил я ему.

Убийцы переглянулись, и я с содроганием понял, что они знают мое имя. Оба внимательно осмотрели наш небольшой отряд, оценивая обстановку. Рука светловолосого скользнула к мечу, но он отдернул ее, когда Овертон выхватил из ножен свой меч и приставил лезвие к его горлу. На остром, как бритва, клинке отражалось солнце.

— Не двигаться, негодяй, — проговорил парень, — или я тебя зарежу. Руки на стол.

Раньше я не знал, не пропадет ли бравада Николаса, когда придет время решительных действий. Однако теперь убедился, на что способен мой юный ученик.