К Сэнсом - Стенание [другой перевод]

От этих его слов я остолбенел, вцепившись в подлокотники кресла и стараясь не выдать своих чувств. Надеясь, что мой тон по-прежнему звучит непринужденно, я спросил:

— Вы знали мастера Грининга?

Милдмор сцепил свои тощие руки.

— Да. Я был на нескольких встречах у него в типографии. Вместе с теми, другими людьми. — Он глубоко вздохнул, а потом дрожащим голосом сказал: — То, что я сделал в Тауэре для Энн Аскью, было совершено из жалости и по велению совести. Но к вам я пришел из страха. — Он потупился.

— Я полагаю, вы пришли сообщить мне что-то важное, любезнейший Милдмор. Не торопитесь, я вижу, что вы волнуетесь. Позвольте, я предупрежу своих сотрудников, чтобы нас не беспокоили.

Я встал, и мой посетитель кивнул. Теперь он действительно немного успокоился, как это бывает, когда человек решился раскрыть некую важную тайну. Я вышел в контору. Николаса так до сих пор и не было. Я подошел к столу Барака и быстро написал записку лорду Парру, сообщив, что Милдмор у меня в конторе, и попросив прислать нескольких человек, чтобы хоть он, по крайней мере, не убежал. Джек озадаченно посмотрел на меня, но я приложил палец к губам и прошептал:

— Можешь доставить срочное сообщение в Уайтхолл? Лично лорд-камергеру королевы.

— А меня пустят туда? — засомневался мой помощник.

— Скажи, что я работаю в Ученом совете королевы по неотложному делу для лорда Парра. Надо действовать как можно скорее. — Я запечатал записку и протянул ее Джеку.

Он покосился на меня, но встал и поспешил прочь, бесшумно закрыв за собой дверь. Велев Скелли говорить всем посетителям, что меня нет, я вернулся к Милдмору. Я блефовал, воспользовавшись тем, что мое появление в Тауэре явно заставило парня поверить — как вы понимаете, совершенно ошибочно, — что я иду по следу, который привел к нему. Опять приходилось обманывать человека, но, как и со многими другими за всю прошлую неделю, у меня попросту не оставалось выбора. И в конце концов, дело касалось двойного убийства.

Тюремщик сгорбился в кресле, уставившись невидящим взглядом в окно на проходящих мимо адвокатов. Я сел за стол и сказал:

— Ну, теперь у нас времени сколько угодно.

Я улыбнулся, а мой собеседник вяло кивнул. Я решил начать с простых вопросов:

— Как вас зовут?

— Томас, сэр.

— И давно вы работаете в Тауэре, Томас?

— Два года. До этого мой отец был там тюремщиком. Он-то и устроил меня в Тауэр. Сначала я служил во внешней охране, а когда в прошлом году отец умер, мне предложили занять его место. — Посетитель прямо посмотрел на меня и с чувством заявил: — Но мне не нравится эта работа, особенно с тех пор, как я обрел Бога и вступил на путь спасения. А в этом году аресты столь многих несчастных агнцев Божьих ввергли меня в великую панику.

Значит, этот человек стал тюремщиком в прошлом году. Вероятно, занятие сразу не пришлось ему по душе, но найти другую работу было трудно, а это место защищало его от призыва на войну. Поначалу в Тауэре ему было спокойно. Влиятельные люди королевства сосредоточились на победе в войне с Францией, и борьба между спорящими религиозными фракциями временно отошла в сторону. Но весной все началось снова.

— Меня мучили угрызения совести, сэр. — Милдмор говорил шепотом, но так, будто я был его единомышленником, — очевидно, принимал меня за такого же реформатора, как и он сам. Наверное, так ему сказал Сесил. — Это благодаря нашей церкви, нашему викарию я увидел, что единственный путь к спасению лежит через Христа, а единственный путь к Нему — через Библию. — Он продолжил чуть громче: — Я засомневался относительно пресуществления во время святой мессы. — Теперь он посмотрел на меня с тревогой.

Я ничего не сказал, но сочувственно кивнул.

— Мой викарий сказал, что таким образом я зайду слишком далеко, а отрицание мессы противоречит указам короля, который является главой Церкви и поставлен самим Богом, — продолжил рассказывать Томас. — Но вскоре я познакомился с мастером Кёрди.

— Пропавшим другом Грининга. Свечником.

— Да, сэр. Он был немного знаком с моей матерью. Она умерла в начале этого года. Я поговорил с ним после похорон, и он пригласил меня выпить. А потом перевел разговор на религию. Он образованный человек, хотя самоучка, и вообще обаятельная, располагающая к себе личность. Мы снова встретились, и он сказал, чтобы я приходил на собрания, где можно поспорить о том, что меня волнует, с людьми, которые придерживаются схожего образа мыслей: дескать, это может быть мне интересно.

Я посмотрел на вытянутое бледное лицо Милдмора. Одинокий, серьезный, раздираемый внутренними противоречиями молодой человек, которого окружающие, вероятно, недолюбливают из-за его работы, — легкая добыча для радикалов, завербовать такого на свою сторону раз плюнуть. Меня также поразило, что все члены сообщества были холостыми или вдовыми — то есть жены и дети не отвлекали их от цели. Хотя у Вандерстайна могла быть семья во Фландрии…

— И вы приняли его приглашение? — спросил я тюремщика.

— Я впервые посетил собрание в апреле. Они всегда встречались в мастерской у мастера Грининга. Туда можно было прийти только по предварительной договоренности, и нас просили никому не говорить о наших встречах. — Томас вдруг осекся и закусил губу. — А теперь… теперь все, кого я там встречал, разбежались, бесследно исчезли. Мастер Грининг мертв, а остальные пропали — уж не знаю, по собственной ли воле. Подмастерье Элиас, мастер Кёрди, шотландский проповедник Маккендрик, голландец Вандерстайн и еще Майкл Лиман, служивший у королевы в Уайтхолле…

Я выпрямился:

— Лиман тоже был членом вашего кружка?

Я и раньше думал, что между ними могла быть связь, но теперь получил подтверждение.

— Да. — Глаза Милдмора расширились. — А вы разве не знали? Что случилось с Лиманом?

— Я лишь знаю, что он тоже исчез.

Я глубоко вздохнул. Значит, Майкл Лиман взял рукопись «Стенания грешницы» и отдал ее Гринингу. Теперь ясно, про какую книгу упоминал тюремщик. Но я должен был действовать предельно осторожно.

Милдмор снова встревоженно посмотрел на меня:

— Сейчас я постараюсь все объяснить вам, сэр. Я никогда не был полноправным членом их кружка. Они относились ко мне настороженно, задавали вопросы о моей вере и все время переглядывались, когда я отвечал. Они как будто… как будто испытывали меня. Вы понимаете?

— Да, думаю, что понимаю.

Теперь это начинало напоминать не кружок религиозных радикалов, а скорее группу заговорщиков.

А Томас продолжал:

— Им, похоже, не понравилось, что я все еще сомневался насчет мессы. Хотя у них были сильные доводы, что в Библии ничего не говорится про мессу… — Он вдруг осекся, видимо все-таки не полностью доверяя мне.