К Сэнсом - Каменное сердце

— После вашего визита, мастер Шардлейк, мастер Батресе обошел весь город, пытаясь выяснить, кто именно рассказал вам о пожаре. Зная, что вы беседовали со мной, он явился сюда в великой ярости, утверждая, что вы якобы оспаривали его право на владение домом, — сообщил мне отец Джон.

— Ничего подобного я не делал. Я просто сказал Батрессу, что вы поведали мне ту старую историю. Простите, мне следовало поставить вас в известность перед отъездом. — Я повернулся к Уилфу. — Но о том, что я также разговаривал и с вами, я мельнику ничего не говорил.

— Тем не менее он пришел в гостиницу и принялся расспрашивать меня. Ему известно, что я всегда считал, будто бы Приддис, проводивший тогда расследование, что-то скрыл. В общем, очень неловко вышло, сэр.

— Мастер Хэмфри Батресе — человек жесткий, он обладает в нашем городе большой властью, — добавил Секфорд. — Простите меня, сэр, но я должен спросить. Вы и в самом деле расспрашивали о семье Феттиплейс ради некоего клиента, который разыскивает родственников?

Я глубоко вздохнул:

— Нет. Простите меня за то, что ввел вас в заблуждение, но на самом деле я пытаюсь выяснить судьбу Эллен Феттиплейс, по… личным причинам.

— То есть вы сказали неправду, сэр.

— Да. Пожалуйста, извините меня за это.

— А не действуете ли вы по чьему-либо поручению? По указанию Приддиса, например?

— Нет, уверяю вас! Никто другой в этом деле не замешан. Большего я сказать не могу, однако готов поклясться на Библии в том, что действую, только исходя из собственных интересов. В подробности дела я вас и Уилфа посвящать не стану ради вашей же собственной безопасности. Будьте добры, сэр, дайте мне свою Библию, и я принесу клятву.

— Я же говорил тебе, что тут все не просто так, — многозначительно произнес Харриданс.

— А я говорил тебе, что мастер Шардлейк — хороший человек. Я верю вам, сэр, в клятве нет необходимости. — Священник посмотрел на старика, после чего переплел пальцы обеих рук перед собой. — Итак, вы адвокат, сэр. Видите ли, Уилф оказался в сложной ситуации и нуждается в помощи. И я, наверное, не ошибусь, если скажу, что, если он станет вашим клиентом, вы должны будете хранить в секрете любую полученную от него информацию — ну все равно как сам я должен соблюдать тайну исповеди.

— Да, вы правы. — Я тоже посмотрел на Харриданса. — Однако это дело… если оно связано с тем, кто устроил пожар в плавильне, не может оставаться в секрете.

— Не связано. — Гость отца Джона энергично потряс головой. — Оно касается моей находки.

Секфорд поправил его:

— Точнее, обстоятельств, при которых Уилф кое-что обнаружил.

— Тогда постараюсь помочь вам — в меру своих возможностей, — пообещал я.

— Насколько мне известно, клиент сперва обязан частично оплатить услуги адвоката, внести залог, — заметил Джон.

— Это не совсем так. Я могу действовать pro Ьопо, ради общественного блага.

— Я предпочел бы, чтобы деньги перешли из рук в руки, — твердо произнес Харриданс. — Перед лицом мастера Секфорда.

Потянувшись к своему кошельку, он извлек оттуда шестипенсовик, старую монету доброго серебра.

— Этого хватит? — спросил старик.

После недолгих колебаний я забрал ее:

— Да. Итак, Уилф, теперь вы мой клиент. Согласно закону я не могу никому открыть то, что вы мне скажете.

Харриданс глубоко вздохнул, а затем, склонившись, потрепал своего пса и заговорил:

— В это время года мы с Цезарем ищем в лесу трюфели. Правда, теперь леса и все, что в них растет, принадлежат мастеру Батрессу. И хотя он все время твердит, что вот-вот велит срубить деревья на продажу, но на самом деле этот человек ревностно относится к своей собственности.

— Если называть вещи своими именами, то Уилф занимался браконьерством, — негромко проговорил Секфорд. — Наказание за это предусмотрено весьма суровое, и мастер Батресе в силах настоять на обвинительном приговоре. Он у нас член городского совета.

— Но должны иметься неопровержимые свидетельства. — Я посмотрел на своего нового клиента. — Таковые существуют?

— Это как посмотреть, — сказал старик и, немного помолчав, продолжил: — Два дня назад я повел Цезаря в лес. У него удивительный нюх на трюфели. Понимаете ли, я предпочитаю не рисковать и внимательно слежу за передвижениями лесничих. И всегда знаю, в какой части леса они находятся.

— Понятно.

— Для трюфелей еще несколько рановато, и я обыкновенно не хожу к старой плавильне. Ох, и печальное же это место. Вот помню, какое оживление царило там в былые времена: люди работают, колесо вертится… Ненавижу эти руины… — отхлебнув пива, с горечью добавил Уилф. — В июне люди говорили, что якобы там из-за дождей и града прорвало плотину, но я не захотел идти туда и смотреть. Но потом появились вы, стали расспрашивать насчет того, что случилось в плавильне, разбередили мне душу воспоминаниями… В общем, дай, думаю, схожу туда вместе с Цезарем, хоть гляну что да как.

— Ясно.

Утерев рот, Харриданс продолжил:

— После пожара никто не занимался плотиной. Так что рано или поздно все должно было прийти в запустение. Неудивительно, что мельничный пруд высох, и на дне остался один только ил, который тоже засох и растрескался за последние жаркие дни. В общем, невеселая картина: пустой пруд перед руинами разрушившейся плотины. И вдруг Цезарь выбежал на засохший ил, начал принюхиваться и что-то копать… — На короткое мгновение рассказчик зажмурил глаза, а потом продолжил: — Я позвал его, однако пес не послушался, он все чего-то скреб возле выступавшего из ила предмета, похожего на древесный корень. В конце концов я снял башмаки и отправился за ним. Засохшая корочка ила только прикрывала жидкую грязь: однажды я провалился в нее почти до колен, но все-таки добрался до Цезаря. И тут я увидел то, что именно так обеспокоило пса. — Старик смолк, чтобы сделать еще глоток пива.

— Это была рука, сэр, человеческая рука, высохшая, но сохранившаяся в иле. Остальное тело осталось внизу, под коркой. И тогда я обратился за помощью к мастеру Секфорду.

— И кто, по-вашему, это был? — спросил я настойчивым тоном.

— Не знаю. Трудно было понять, — вздохнул Харриданс и умолк.

— Быть может, кто-то утонул в пруду за годы, прошедшие после пожара? — предположил Барак.

Уилф покачал головой:

— Рука торчала на середине пруда. Кто-то отвез туда труп в лодке — на пруду всегда держали маленькую гребную лодчонку — и бросил его в воду.

— А не мог ли там утонуть какой-нибудь купальщик? — спросил я.

— Но покойник одет, сэр. Я видел на руке лохмотья рукава дублета, — возразил мой собеседник.

— Матерь Божия, помоги нам! — проговорил Секфорд, поднимаясь и поворачиваясь к буфету.

— Постойте, сэр! — резко сказал я. — Будьте добры, не пейте, сейчас нам следует хранить трезвость.