К Сэнсом - Каменное сердце

Вот что, Мэтью, мне кажется, что тебе нужно возвращаться в Лондон, причем как можно скорее.

Твой любящий друг Гай

Я посмотрел на Барака:

— И что пишет Тамазин?

Он улыбнулся:

— Что ей скучно, что она устала и ей тяжело в одиночестве. Тамми хочет видеть меня дома. — Он с облегчением вздохнул. — Ну а что слышно от Гая?

Передав ему письмо врача, я взял второй конверт. Письмо Уорнера было датировано вчерашним днем и пришло ко мне без промедления. Однако, вскрыв его, я понял причину такой спешки: кроме письма Роберта, внутрь была вложена небольшая записка, написанная почерком самой королевы. Я сломал печать.

15 июля, Портчестер

Дорогой Мэтью, я получила Ваше письмо, из которого с ужасом узнала о смерти бедной миссис Хоббей. Похоже, что мастера Хоббея обвинять особо и не в чем, и если этот несчастный мальчик не имеет никаких жалоб и претензий, то нам не следует сейчас ввергать его в суетные тенеты Сиротского суда. Я знаю, что миссис Кафхилл согласится со мной.

Мы только что прибыли в Портчестерский замок. Через два дня король отправится в Портсмут. Последние сообщения о числе французов и продвижении через Ла-Манш их кораблей выглядят воистину устрашающе. Вам пора уезжать, мой добрый Мэтью, возвращаться в Лондон.

Затем я обратился к письму Уорнера: оно оказалось кратким, написанным в явной спешке, о чем свидетельствовал несколько небрежный почерк.

Дорогой Мэтью, двор прибыл в Портчестерский замок. Прилагаю письмо королевы. Мы оба согласны в том, что Вам надлежит как можно скорее возвращаться в Лондон. Прошу Вас принять предложение брата Дирика относительно оплаты издержек. Надеюсь, что коронерское следствие в связи со смертью миссис Хоббей уже позади и что отыскать убийцу удалось. Кстати, я слышал, что по поводу кончины мастера Миллинга был вынесен вердикт «смерть, последовавшая в результате несчастного случая». Король сейчас крайне озабочен приближением французского флота. Возможно, я больше не сумею написать Вам, пока сей отчаянный кризис не разрешится тем или иным образом.

С наилучшими пожеланиями,

Роберт Уорнер.

Я передал своему помощнику оба этих письма, заметив:

— Надо же, я удостоился чести получить послание от самой королевы.

— Счастливец! — улыбнулся Барак. — Итак, дело Кертиса закрыто. Словами не выразить, до чего же я этому рад!

— Понимаю. Но здесь душно. Давай немного прогуляемся.

Мы вышли наружу — в безветренный летний вечер. Я посмотрел на черепичную крышу, прочные старинные стены и высокие новые трубы Хойлендского приорства.

— Эта ночь, слава богу, станет последней, проведенной нами в этом месте, — проговорил Барак, поворачиваясь ко мне. — А вы по-прежнему считаете, что Уорнер может быть каким-то образом связан с Эллен?

— Не знаю. — Я глубоко вздохнул. — Завтра мы можем уехать прямо с утра. Давай договоримся так. Я еду в Портсмут, а ты поворачиваешь на Лондон. Если повезет, я проведу там всего несколько часов и смогу нагнать тебя на следующий день на дороге.

— Не надо вам туда ездить.

— Я должен.

— А если придут французы?

— Но мне просто необходимо поговорить с Уэстом. Кто, как не я, растревожил осиное гнездо в Рольфсвуде?

— А теперь вы решили попробовать загнать ос обратно?

— Я намереваюсь установить, что именно произошло на этой плавильне девятнадцать лет тому назад.

Барак качнул головой:

— Какого черта вам сдалась эта давняя история? Вот что: коли уж вас никак не переубедить, то в таком случае завтра я еду с вами в Портсмут.

— Нет, Джек. Возвращайся в Лондон. Я отыщу Ликона, — возможно, он поможет мне еще раз встретиться с Уэстом.

— Как хотите, но одного я вас в Портсмут не отпущу. Я должен вас сопровождать.

Я посмотрел на помощника:

— Ты в этом уверен?

— Ну конечно! Если я буду с вами, то мы уедем сразу же после того, как вы повстречаетесь с Уэстом. А если я оставлю вас одного, наверняка застрянете в Портсмуте и попадете в новые неприятности. В общем, поехали вместе.

Я улыбнулся:

— Хорошо, договорились.

— Когда мы вернемся в Лондон, вам придется перемениться. Вам больше нельзя вести подобную жизнь. Как, впрочем, и мне, — заявил вдруг мой клерк с неожиданной силой в голосе.

Барак вновь строго посмотрел на меня, однако в глазах его ясно читалась тревога.

Я опять улыбнулся, но на этот раз печально:

— Ликон недавно сказал мне нечто в таком же духе. О том, что я старею.

— И проявляете склонность к навязчивым идеям. Как никогда прежде.

Я глубоко вздохнул:

— В таком случае, похоже, теперь я нуждаюсь в твоем руководстве. Спасибо тебе, Джек.

Мы вернулись в дом. Я подумал, что, пожалуй, Барак прав: когда мы вернемся домой, пора мне уже устраивать свою собственную жизнь, перестать жить трагедиями других людей. Я понял, что именно этим занимался все прошедшие годы… Сколько ж их было, этих трагедий, вызванных бурными переменами и конфликтами, которые король навлек на Англию? Трудно оставаться здравомыслящим человеком посреди всего этого безумия!

Фальстоу стоял в большом зале, разглядывая голые стены, на которых прежде висели гобелены. Он обратил ко мне полный вражды взгляд. Его светлые волосы и бородка контрастировали с угольно-черным траурным дублетом.

— Вам известно, где находятся сэр Квинтин и его сын? — спросил я без церемоний.

— Уехали, — холодно отозвался Амброуз.

— А члены семьи?

Управляющий с ненавистью поглядел на меня и заявил, отбросив последние крохи почтительности:

— Я не позволю вам беспокоить хозяев… в том состоянии, в которое вы привели их на дознании!

— Вам не следовало бы забывать про хорошие манеры, — произнес я спокойным голосом. — Ведь вы же дворецкий.

— Вот именно: я распоряжаюсь в этом доме согласно воле мастера Хоббея. Говорю еще раз: я не позволю вам больше беспокоить хозяев.

— Где сейчас мастер Дирик?

— Он с мастером Хоббеем.

— Завтра мы уезжаем. Пожалуйста, передайте мастеру Дирику, что мне нужно перед отъездом переговорить с ним.

При этой новости на лице моего собеседника отразилось облегчение.

— Непременно передам. Общей трапезы в зале сегодня не будет. Обед подадут в комнаты.

И, развернувшись, он отправился прочь.

Я поднялся в свою комнату. Вскоре в дверь постучали, и вошел Винсент, мрачный и злой.

— Вам будет приятно услышать, сэр, — проговорил он, — что мастер Хоббей слег. А Дэвид весьма расстроен.

— Готов держать пари, что он не настолько расстроен, как мастер Эттис, — парировал я, глядя ему прямо в глаза.

Совесть укоряла меня за то, что я был вынужден сделать на дознании, но по отношению к Дирику я испытывал только гнев и презрение. Прежде я предполагал, что при всей своей комичной задиристости этот человек искренне считал, что я несправедливо и предвзято отношусь к Хоббею. Однако роль, сыгранная им в преследовании Леонарда, ясно доказала мне, насколько мой коллега продажен и жесток.