К Сэнсом - Каменное сердце

Екатерина посмотрела на адвоката уже с легкой улыбкой и успокаивающе опустила руку на его рукав:

— Не надо, Роберт. Уж в чем в чем, а в развязности Мэтью обвинить невозможно. Позвольте нам еще немного поговорить, а затем уведите его из замка, чтобы он мог со всей поспешностью отправиться в Лондон.

Уорнер низко поклонился королеве, а затем чопорно удалился, даже не посмотрев в мою сторону. Ее величество кивнула камеристкам, и те отступили к двери сада, а она взглянула на меня все с той же легкой улыбкой на лице:

— Я понимаю, что вы хотели как лучше, Мэтью. Но недаром ведь говорится, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Никогда не забывайте об этом.

— Простите меня, — попросил я еще раз. — Простите за то, что я обвинил мастера Уорнера, но еще больше за то, что рассердил вас.

Екатерина пристально воззрилась на меня:

— А вам не кажется, что у меня была причина для этого? После того, как вы меня ослушались?

— Да. Да, я понимаю это.

Кивнув в знак одобрения, ее величество посмотрела на своего песика.

— Вы не забыли тот день в Хэмптон-корте? — поинтересовалась она уже более непринужденным тоном. — С нами была леди Елизавета. Ей понравилось, как вы отвечали на ее вопросы, она сама потом сказала мне об этом. Думаю, что вы обзавелись другом в ее лице. И скажу вам, что леди Елизавета симпатизирует людям очень выборочно.

— Я тоже вспоминал эту встречу последние несколько недель. Вы говорили, что леди Елизавета изучала трактат Роджера Аскэма «Токсофилус». Эта книга числится в любимых и у Хью Кертиса. Он давал ее мне почитать. Признаюсь, я нашел автора несколько самодовольным.

— Я встречалась с мастером Аскэмом. Да… вот уж кто и в самом деле развязен! — Моя собеседница рассмеялась. — Однако человек он, бесспорно, ученый. Леди Елизавета выразила желание переписываться с ним. Она такая удивительная девочка! Мастер Гриндал очень ею доволен: он из тех, кто считает, что женщина может обучиться всему не хуже мужчины. Это хорошо. Я часто жалею о том, что не получила лучшего образования.

Королева снова улыбнулась, и в глазах ее блеснула искра веселья.

— Хотя мне хотелось бы, чтобы Елизавета не ругалась, как уличный мальчишка. Я все время говорю ей, что истинные леди так себя не ведут.

Она окинула взглядом маленький садик. Свет, который пробивался сквозь кроны деревьев, чертил на земле рисунки, менявшиеся с каждым дуновением ветра. В ветвях посвистывали птицы.

— Какой мирный уголок, — заметила Екатерина с легкой грустью. — А скажите мне, каков из себя Хью Кертис?

— Кертис очень… замкнутый юноша, внешне совершенно бесстрастный. Но он по-прежнему оплакивает сестру, — сказал я.

Лицо ее величества снова затуманилось.

— Скоро в Англии будут оплакивать многих. Хотелось бы мне, чтобы король никогда… — Она осеклась, прикусила губу, а потом коснулась моей руки кончиками пальцев. — Простите мое недавнее раздражение, Мэтью. Я устала.

— Не пора ли мне оставить ваше величество?

— Да, пора. Теперь я могу удалиться в свои палаты и отдохнуть. Однако молю Бога о том, чтобы мы снова встретились в Лондоне, уже в безопасности.

Поклонившись, я шагнул к двери, полный благодарности королеве за полученное прощение и одновременно сгорая от стыда за то, что столь необдуманно выдвинул обвинение против Уорнера. Возможно, я и приобрел нового друга в лице маленькой леди Елизаветы, но старого друга Роберта абсолютно точно потерял. А ведь когда королева заговорила о Елизавете, что-то насторожило меня, мелькнула какая-то мысль… Я нахмурился, не в силах вспомнить.

Прошелестев платьями, камеристки расступились, пропуская меня. За дверью ждал адвокат Екатерины, все столь же враждебно настроенный по отношению ко мне.

— Роберт, — произнес я, — еще раз приношу свои извинения…

— Идите же, вам пора уходить… — буркнул он недовольно, окинув меня ледяным взором.

Мы поднялись обратно по той самой лестнице, по которой я недавно с таким страхом спускался.

— Мастер Уорнер, — заговорил я, когда мы оказались на самом верху, — я хотел бы задать вам еще один, последний вопрос, если вы не против.

— Ну? — грубо спросил мой коллега.

— Позвольте напомнить вам наш разговор в Хэмптон-корте. Вы сказали тогда, что нынешняя королева, подобно первой супруге Генриха, с большой теплотой относится к своим слугам.

— Не беспокойтесь, — пренебрежительно бросил Роберт, — ее величество не изменит своего отношения к вам.

— Я не об этом. Вы еще, помнится, добавили, что Екатерина Арагонская была доброй женщиной, хотя у нее имелись свои недостатки. Что конкретно вы имели в виду?

— Все достаточно просто. Она была похожа на вас, сэр… из тех людей, которых не может остановить ни здравый смысл, ни даже благопристойность. Когда король выразил желание развестись с супругой, папа прислал ей письмо. Я знаю об этом, поскольку был ее адвокатом. Сам папа римский, наивысший авторитет для Екатерины Арагонской как католички, предложил ей ради разрешения проблем, начинавших раздирать Англию, удалиться в монастырь, что, согласно каноническому праву, позволило бы королю жениться во второй раз, не прибегая к процедуре развода.

— Это был бы весьма удобный вариант.

— Оптимальный в сложившейся ситуации. Екатерина уже в любом случае вышла из детородного возраста. Она могла бы сохранить свой статус и почести, доживать век в полном довольстве. И ее любимая дочь Мария сохранила бы свое место в линии престолонаследия, ей бы не угрожали исключением, как это случилось впоследствии. В результате удалось бы избежать ненужных кровопролитий… Сколько бед не произошло бы! Но по иронии судьбы именно упрямство Екатерины Арагонской привело к окончательному разрыву Англии с Римом, чего она, будучи ревностной католичкой, хотела менее всего.

— Да. Понимаю.

Уорнер напряженно улыбнулся:

— Однако Екатерина искренне верила в то, что Господу угодно, чтобы она оставалась женой короля… И как это часто случается, желание, которое она приписывала Богу, в точности совпадало с ее собственным. И в итоге мы имеем то, что имеем: плоды ее упрямства. К счастью, наша нынешняя королева обладает незаурядным чувством реальности. Оно у нее развито сильнее, чем у многих мужчин, притом что ее величество — всего только слабая женщина.

Мой коллега повернулся и повел меня дальше. Но как только слова его полностью дошли до меня, в мозгу моем словно бы что-то щелкнуло. Я вдруг понял, что именно произошло в Хойленде и какой ведомый всем секрет старательно скрывали от меня. Услышав сорвавшийся с моих уст звук, Уорнер повернулся и с удивлением посмотрел на меня, ибо то было нечто среднее между вздохом и стоном.

Через час мы с Бараком ехали на север по лондонской дороге. Оказавшись в гостинице, где мы договорились встретиться, я был непритворно растроган выражением огромного облегчения, отразившимся на его лице. Я сообщил своему помощнику, что Уорнер ни в чем не виновен и что я получил от королевы строгую отповедь.