Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Взглянув в сторону улицы Правды, Мэтью не увидел зарева пожара. В сарае он провел около часа, за каковое время школа вполне могла сгореть полностью. А завтра, как водится, пойдут суды и перетолки об «огненной руке Сатаны». Мэтью не сомневался, что рассвет застанет еще парочку фургонов покидающими Фаунт-Ройал.

Бриджи Хэзелтона он оставил посреди улицы Усердия и поспешил вымыть руки в ближайшем водопойном корыте. Затем направился к дому Бидвелла, посчитав свое любопытство касательно загадочного мешка в сарае утоленным целиком и полностью.

Поскольку час был поздний, а вызванное пожаром общее возбуждение уже улеглось, на улицах царило безлюдье. Лишь в двух домах Мэтью заметил свет, — возможно, там супруги строили планы скорейшего бегства из этого сжигаемого Сатаной города, — а остальной Фаунт-Ройал вновь погрузился в сон. Еще в одном месте на ступеньках крыльца сидел пожилой мужчина, куривший длинную глиняную трубку, а у его ног растянулся белый пес.

— Погода меняется, — только и молвил старик, когда Мэтью проходил мимо.

— Да, сэр, — ответил Мэтью, не сбавляя шага.

Он окинул взглядом небосвод и обнаружил, что тучи отступили еще дальше, и число мерцающих звезд умножилось. Появился и серповидный месяц тыквенного цвета. Воздух по-прежнему был прохладен и насыщен влагой, но легкий бриз теперь приносил запахи соснового леса, а не затхлой болотной жижи. Мэтью подумал, что, если изменившаяся к лучшему погода установится надолго, это должно поспособствовать выздоровлению судьи.

Он решил не рассказывать Вудворду о делишках кузнеца. Вообще-то, по долгу службы он был обязан доложить о таком преступлении — что наверняка завершилось бы пляской Хэзелтона в воздухе под перекладиной виселицы, — но сейчас мировому судье были совсем ни к чему лишние осложнения. Кроме того, потеря единственного кузнеца нанесла бы еще один тяжелый удар по Фаунт-Ройалу. Мэтью рассудил, что рано или поздно кто-нибудь из местных станет свидетелем непотребных забав Хэзелтона и сделает их достоянием гласности, ну а ему самому до поры лучше держать рот на замке.

Прежде чем проследовать до особняка и далее в постель, Мэтью подошел к источнику и остановился под дубом на травянистом берегу. В темноте квакал лягушачий хор, а где-то справа от Мэтью плескались твари покрупнее — должно быть, черепахи. В воде отражались луна и звезды, колышимые неторопливой рябью.

Как же так вышло, что испанские золотые и серебряные монеты — а заодно ложечка и осколок посуды — оказались в желудках черепах? Мэтью присел на корточки, сорвал пригоршню травинок и скользнул взглядом по черной поверхности воды.

«Я принес тебе подарок», — сказал Сатана в его сне.

Он вспомнил о монетах, в том же сне сыпавшихся из черепашьего нутра. Вспомнил, как Гуд показывал ему странные находки, а также свои собственные слова: «Это действительно вопрос, требующий ответа».

И ответ все еще не найден, подумал Мэтью. Откуда к черепахам попали эти монеты? Понятно, что они их проглотили. Но если весь их обитаемый мир сводится к одному озерцу, значит…

То-то и оно, подумал Мэтью. То-то и оно!

Догадка прогремела в его голове как пушечный выстрел. Конечно, он должен был услышать этот выстрел еще при обсуждении этих находок с Гудом, но тогда он был слишком отвлечен другими мыслями. Зато сейчас, в ночной тишине, эффект получился оглушительный.

Поскольку Гуд нашел испанское золото и серебро в желудках черепах, обитавших в источнике… значит монетам больше неоткуда взяться, кроме как из этого самого источника.

Мэтью рывком поднялся. Положил руку на ствол дуба, собираясь с мыслями. Эта догадка — как и разорванная надвое черепаха в его сне — была исполнена блестящих возможностей.

Одна золотая и одна серебряная монеты, один черепок и одна серебряная ложка — это не Бог весть какой клад, но кто знает, что еще таится на илистом дне озера, которому Фаунт-Ройал обязан своим существованием?

В этой связи ему отчетливо вспомнились слова Николаса Пейна в трактире Шоукомба, когда они рассуждали о той испанской монете: «Никто из чернофлажного братства в здравом уме не станет прятать добычу на землях краснокожих. Обычно пираты зарывают свое золото там, куда можно потом без проблем вернуться. Они не настолько глупы, чтобы соваться в те места, где плодами их успеха могут воспользоваться какие-нибудь дикари».

«Обычно зарывают»? А что, если не зарывать, а затопить клад на дне озера?

Эта мысль обожгла его мозг. Бидвелл решил построить Фаунт-Ройал вокруг источника, который — помимо всего прочего — должен был снабжать пресной водой торговые суда, приходящие из Вест-Индии.

Однако пресная вода нужна не только купцам, но и тем, на чьих мачтах реют флаги потемнее, не так ли? Почему бы не допустить, что источник был обнаружен и использовался пиратами задолго до того, как к нему проявил интерес Бидвелл? Если так, то источник мог послужить превосходным хранилищем для «плодов их успеха», по выражению Пейна.

Но пока это всего лишь очень смелые предположения. Хотя… как еще объяснить появление монет в желудках здешних черепах? Кормясь в иле на дне озера, они могли проглотить монеты по случайности, а то и намеренно, привлеченные их блеском. То же касается ложки и голубого черепка. Кто знает, что еще могло находиться на дне, спрятанное там для сохранности.

Другой вопрос: каким образом испанское золото попало к индейцу? Допустим, в озере действительно были спрятаны пиратские сокровища, а индейцы нашли и подняли их со дна еще до основания Фаунт-Ройала. Если так, в процессе подъема они вполне могли утерять кое-какие мелочи. Над этим надо будет подумать завтра утром, решил Мэтью, благо оно мудренее вечера. Что-то может знать Бидвелл, но к нему нужен очень осторожный подход.

Мэтью постоял еще немного, глядя на пруд, который теперь стал вместилищем еще одной загадки. Никаких ответов сегодня он уже не получит, так что пора возвращаться в постель, хотя заснуть ему вряд ли удастся.

Он продолжил путь по улице Мира к особняку, окна которого были темны. Счет времени он потерял, зная только, что уже давно перевалило за полночь. И вот на очередном шаге он внезапно остановился и замер, глядя прямо перед собой.

На фоне особняка показалась фигура в треуголке и черном плаще, быстро идущая в строну невольничьего квартала. Через пять-шесть секунд фигура исчезла за углом. Мэтью не разглядел, был ли у этого человека незажженный фонарь, но он сразу смекнул, кто это может быть. Хитрый лис вновь рыщет по округе, подумал он. Куда он идет и с какой целью?

Эта ночь и впрямь была полна возможностей, однако Мэтью понимал, что в данном случае ему грозит опасность куда большая, нежели топор пьяного кузнеца.