Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Глупости! Оставайтесь, будет весело! Ван Ганди скоро снова возьмется за лютню.

— Очень жаль пропускать такое представление, но мне сегодня еще нужно кое-что прочесть.

— Вот в чем беда с вами, законниками! — с улыбкой посетовал Стайлз. — Вы чересчур много думаете!

Мэтью улыбнулся в ответ:

— Спасибо за компанию. Надеюсь, мы еще увидимся.

— Был рад познакомиться, сэр. И… благодарю за информацию. Буду держать язык за зубами, не сомневайтесь.

— Я в вас уверен, — сказал Мэтью и поспешил покинуть задымленное помещение, пока вновь не забренчал этот несносный инструмент.

По дороге к особняку Мэтью перебирал полученные сведения, как пригоршню необработанных алмазов. Значит, при определенной удаче и упорстве достичь Флориды все-таки можно. Но надо как следует подготовиться — запастись провизией, не забыть огниво и прочие необходимые вещи, — а также разыскать и тщательно изучить карту. Вряд ли она хранится в библиотеке. Скорее всего, Бидвелл держит ее где-то в своем кабинете на втором этаже.

Но как вообще можно затевать такое? Отказаться от английского подданства? Обречь себя на жизнь в чужой стране? Он владел французским и латынью, но вот испанским никогда всерьез не занимался. Допустим, он вызволит Рейчел из тюрьмы (первая проблема) и из города (вторая проблема), а потом доставит ее во Флориду (третья и самая головоломная проблема), но был ли он по-настоящему готов к тому, чтобы навсегда лишиться возможности ступить на английскую землю?

И никогда больше не увидеть Вудворда?

Вот еще одно затруднение. Если он успешно справится с двумя первыми проблемами и вместе с Рейчел сбежит из города, одно лишь известие об этом может загнать судью в гроб. Таким образом, получится, что он освободит свою ночную птицу ценой гибели человека, который некогда освободил самого Мэтью из клетки беспросветного отчаяния.

Вот в чем беда с вами, законниками. Вы чересчур много думаете.

Особняк был ярко освещен лампами и свечами. Очевидно, банкет еще не завершился. В прихожей Мэтью услышал голоса, доносившиеся из гостиной. Он вознамерился тихонько прошмыгнуть в свою комнату и уже подходил к лестнице, когда его окликнули:

— Мистер Корбетт! Присоединяйтесь к нам, пожалуйста!

Из гостиной вышел, опираясь на трость, Алан Джонстон в сопровождении седобородого мужчины, которого Мэтью счел руководителем труппы. Оба были нарядно одеты (в этом учитель определенно перещеголял актера) и держали в руках бокалы с вином. Вдобавок Джонстон напудрил лицо, как в тот вечер, когда здесь же отмечали прибытие в город мирового судьи и его секретаря. Оба имели сытый и довольный вид — явно отужинали на славу.

— Этот молодой человек — секретарь мирового судьи, — сообщил Джонстон своему спутнику. — Мистер Корбетт, позвольте представить вам мистера Филипа Брайтмена, основателя и ведущего актера театра «Красный бык».

— Очень приятно! — прогудел Брайтмен неожиданно мощным басом, от звуков которого было не грех пробудиться даже давно усопшим обитателям местного кладбища. А силой рукопожатия он мог бы помериться с кузнецом — и все это при худощавой комплекции и в целом довольно-таки невзрачном облике, что лишь отчасти компенсировалось наигранно властной манерой держаться.

— Очень рад знакомству. — Мэтью высвободил руку, дивясь такой силище и предполагая, что Брайтмена закалили многотрудные годы метаний между двумя полюсами: миром сценических образов и обыденной необходимостью кормить своих людей. — Как я понял, ваша труппа прибыла несколько раньше ожидаемого.

— Да, несколько раньше. Наши гастроли в двух других поселениях были, увы, отменены. Но теперь мы счастливы находиться здесь, среди наших драгоценных друзей!

— А, мистер Корбетт! — Из гостиной появился Уинстон, также с бокалом в руке. Гладко выбритый, в безупречно чистом синем костюме, он расслабленно улыбался. — Составьте нам компанию и познакомьтесь с мистером Смайтом!

Внезапно за спиной Уинстона возник Бидвелл и поспешил внести свою лепту.

— Уверен, у мистера Корбетта есть неотложные дела наверху. Не будем его задерживать. Я ведь прав, мистер Корбетт?

— Но я думаю, он должен хотя бы заглянуть и поздороваться со всеми, — возразил Уинстон. — Может, выпить бокальчик вина.

Бидвелл сердито покосился на Мэтью, однако интонацией своего раздражения не выдал.

— Как вам будет угодно, Эдвард, — сказал он и вернулся в гостиную.

— Идемте, — позвал Джонстон, ковыляя мимо Мэтью. — Бокал вина пойдет на пользу пищеварению.

— Я под завязку накачался сидром. Но позвольте спросить: кто такой мистер Смайт?

— Это новый постановщик в «Красном быке», — пояснил Брайтмен. — Недавно прибыл из Англии, где зарекомендовал себя наилучшим образом в театре «Крест Сатурна», а до того — в труппе Джеймса Прю. Однако мне не терпится услышать из первых уст про ведьму. Ну же, идемте!

Мэтью не успел придумать отговорку — ибо у него наверху действительно было важное дело касательно составленной неким французом карты, — как Брайтмен схватил его под руку и увлек в гостиную.

— Мистер Дэвид Смайт, мистер Мэтью Корбетт, — объявил Уинстон, представляя их друг другу. — Мистер Корбетт служит секретарем при мировом судье, мистер Смайт. Это он зачитал ведьме обвинительный приговор.

— Правда? Как интересно! И страшновато, наверное, было, да?

Смайт оказался тем самым блондином, которого Мэтью видел прибывшим вместе с Брайтменом в головном фургоне труппы. У него было открытое, дружелюбное лицо, а улыбка обнажила два ряда крепких белых зубов. По оценке Мэтью, ему было около двадцати пяти лет.

— Не так уж и страшно, — сказал Мэтью. — Меня отделяла от нее железная решетка. Да и мистер Бидвелл был со мной рядом.

— Как будто я смог бы чем-то помочь! — оживился Бидвелл, пользуясь возможностью взять ход беседы под свой контроль. — Да этой чертовке стоило только клацнуть зубами, и я бы выскочил из своих сапог!

Брайтмен гулко хохотнул. Рассмеялся и Смайт, а за ним и сам Бидвелл, но Уинстон с учителем ограничились лишь вежливыми улыбками.

Мэтью сохранил каменное лицо.

— Джентльмены, я остаюсь при своем убеждении, что… — Он уловил внезапно возникшее в комнате напряжение; смех Бидвелла резко оборвался. — Что мистеру Бидвеллу не занимать мужества в каких бы то ни было обстоятельствах.

Когда он закончил эту фразу, хозяин Фаунт-Ройала испустил почти слышимый вздох облегчения.

— Что-то я не припоминаю ни эту женщину, ни ее мужа, — сказал Брайтмен. — Они не приходили на наше представление в прошлом году?

— Кажется, нет. — Бидвелл прошел через гостиную к графину с вином и наполнил свой бокал. — Он был человеком тихого нрава… можно сказать, замкнутым… а она уже тогда начала разыгрывать свой собственный спектакль. В смысле… я не хочу этим сказать, будто у вашего занятия есть что-то общее с адскими кознями.