Кэрол Макклири - Алхимия убийства

В толпе я замечаю доктора Дюбуа. Его лицо горит от волнения, но причина волнения, как кажется, не в том, что он потрясен опасным трюком. Он явно по уши влюблен в циркачку.

После окончания воздушного представления наш добрый доктор идет по бульвару Клиши, а я следую за ним на безопасном расстоянии.

Наступает вечер, и люди идут с работы: кто прямиком домой, а кто в расположенные на бульваре кафе, чтобы пропустить стаканчик вина. Доктор Дюбуа предпочитает последнее и входит в кафе «Дохлая крыса». Я сажусь на скамейку поблизости, не представляя, что делать дальше.

Вход находится под охраной полнотелой женщины, восседающей на высоком стуле позади стойки бара. Ей за пятьдесят, и тучные формы туго затянуты ремнями и корсетами. Кажется, что она знает каждого входящего, в том числе и доктора. Мне нужно найти способ пройти мимо нее, но так, чтобы меня не заметил доктор Дюбуа. Я слышу, как кто-то называет ее Лаура, и становлюсь в очередь за женщиной, которая, как и другие, хочет войти непосредственно в зал. Каждая входящая женщина наклоняется над тарелками на стойке и целует Лауру в губы с нежной фамильярностью. [33] По случайному совпадению это описание кафе «Дохлая крыса» почти такое же, как у Эмиля Золя в его романе о парижской театральной жизни «Нана», вышедшем в свет в 1880 г. В книге, по-видимому, дается описание того самого кафе, только оно названо «У Лауры». Мы не знаем, чем заканчивается аналогичный эпизод в дневниках Нелли. Вероятно, они оба посещали кафе, когда там была Лаура. — Примеч. ред.

В какую историю я угодила? Чтобы войти, я должна поцеловать эту женщину в губы! Ни за что на свете! Мои сетования на судьбу прерывает стоящая передо мной молодая женщина. Повернувшись ко мне, она спрашивает:

— Как тебе эти старые клячи?

У нее простецкий вид — больше, чем на продавщицу, не тянет.

Улыбнувшись, я бормочу что-то невнятное. Меня больше волнует, как избежать поцелуев с женщиной.

Кивнув на зал, она продолжает:

— Я пришла поесть и подзаработать несколько франков. Я не из тех, кого можно уговорить, ты понимаешь, о чем я, но эти старые клуши любят пофлиртовать с молоденькими. Все-таки это лучше, чем дергать черта за хвост.

Дергать черта за хвост — значит «кое-как перебиваться».

— Часто сюда приходишь? — спрашивает она.

— Я здесь первый раз.

— Ну что ж, я тебе кое-что покажу.

— Спасибо. Меня зовут Нелли.

— Розина.

Розина целует привратницу Лауру, а я ограничиваюсь кивком и прохожу мимо. Лаура не возражает. Девушка, стоящая за мной, охотно целует ее.

Я замечаю доктора Дюбуа — он подходит к столику, за которым уже сидят двое. Один из них встает, чтобы поприветствовать доктора, — это верзила, поджидавший меня у моего дома, и за кем я шла от больницы. Здоровяк целует доктора Дюбуа в губы! Долгим настоящим поцелуем. Бог мой, они содомиты!

Я не читала труд Крафт-Эбинга, упоминавшийся Жюлем, но слышала разговоры о нем, и я не девочка. Я знаю, что между мужчинами бывает связь — то, что медики называют «сексуальным извращением», а в исследовании немецкого ученого для этого используется новый термин — «гомосексуализм». Законами почти везде запрещаются такие сношения. Во многих странах они караются смертной казнью. Но это богемный Монмартр, где все можно.

Третий посетитель за столиком доктора Дюбуа — женщина. Она не встает. Я не вижу ее лица и не могу судить о ее возрасте, потому что она сидит ко мне спиной, но доктор также целует ее в губы, когда садится.

За другим столиком сидит молодой человек с короткими вьющимися волосами в компании женщин среднего возраста. Они самозабвенно исполняют любое его желание. При дальнейших наблюдениях замечаю, что когда молодой человек смеется, у него вздымается грудь. Это женщина! «Бостонский марьяж» — так ребята в редакции говорят о связях между женщинами.

Когда моя новая подружка ведет меня к столику, Дюбуа, верзила и женщина встают и уходят вверх по лестнице.

— Розина, девушки, идите сюда, садитесь к нам.

На голове у женщины, подзывающей нас, надета мужская федора — шляпа, вошедшая в моду благодаря одноименной пьесе драматурга Викторьена Сарду. За столиком сидит еще одна женщина. У обеих нескладные фигуры, так много румян и такая яркая губная помада, что они похожи на клоунов. Когда они ластятся к Розине и разглядывают меня, то напоминают мне матрон, которые громче всех болтали на церковных собраниях, когда я была маленькой.

Мягко говоря, меня не интересует женская болтовня, и я не участвую в ней. Мне нужно было узнать, что Дюбуа и его крупногабаритный приятель делают наверху, но я не могла побежать за ними по лестнице. Я даже не замечаю перед собой рюмку, пока Розина не подталкивает меня в бок локтем.

— Мои подруги угощают тебя «зеленой феей».

— Мерси. — Я делаю глоток, и жидкость льется в горло как зеленая лава. Я перестаю дышать. Все тело вспыхивает огнем. Мне кажется, что глаза набухают и вот-вот вырвутся из орбит. Полная решимости не привлекать к себе внимание, я очень медленно выдыхаю, уверенная, что извергаю пламя. Я деликатно кашляю в носовой платок и вытираю слезящиеся глаза. Я пытаюсь дышать, но это получается у меня с трудом.

— Все в порядке, милочка? — Женщина в федоре мне плотоядно улыбается.

— Прекрасно, — каркаю я. — Вкус как у лакрицы.

Розина делает глоток из своей рюмки.

— К нему, конечно, нужно привыкнуть, а когда привыкнешь, считай, что ты на крючке, как рыба.

Три женщины продолжают пустую болтовню, а я из вежливости заставляю себя допить рюмку. Что и говорить, доктор Дюбуа преподносит один сюрприз за другим.

— На-ка вот, голубушка. — Розина ставит передо мной вторую «зеленую фею», прервав мои мысли. — Эта пойдет гораздо лучше, жечь не будет. — Она смеется и возвращается к разговору с женщинами.

Я с опаской смотрю на вторую рюмку.

— Давай-давай. — Розина наклоняется ко мне и шепчет на ухо. — Пей, а то мои подруги обидятся.

Что касается спиртных напитков, то я знаю меру. Главное дело — не терять ощущения реальности. Ведь это так просто. Моя реакция на алкоголь — это отношение сознания к действительности. Я могу поддаться алкоголю, пусть он берет верх над моим сознанием, но могу взять верх над ним. Это зависит от меня. Не имеет значения, что я впервые пью крепкий напиток. Я смогу совладать с ним, ведь я решительная, волевая современная женщина.

Как я сказала Пулитцеру перед тем как отправиться в Париж, мы не должны пасовать перед превратностями судьбы. Чтобы преодолеть их, нужно смело идти им навстречу, преисполнившись решимости выстоять и победить. То же самое со спиртными напитками.

Справившись с первой дозой алкоголя и чувствуя себя вполне в норме, я выпиваю вторую — и терпеливо жду, когда появится Дюбуа со своими дружками. Через несколько минут я замечаю, что голова идет кругом. В конце концов я спрашиваю: