Кэрол Макклири - Алхимия убийства

— А что происходит наверху?

Розина кладет руку на мое бедро и теснее, чем до этого, прижимается ко мне; ее губы щекочут ухо, когда она шепотом говорит:

— Там совершаются тайные дела. Пойдем от этих старых кляч, я покажу тебе.

Ага, тайные дела.

Так я и знала — притон. Я точно застану Дюбуа и его дружков на месте преступления. От волнения я залпом допиваю третью рюмку и облизываю губы, улыбаясь Розине.

— Ты была права насчет выпивки. Она мне понравилась. — Я встаю и тут же падаю навзничь. — Ух ты! Меня шатает.

Розина помогает мне встать.

— Ничего, дорогая, надо крепче держаться на ногах.

— Только как это сделать. — Хихикая, я поднимаюсь по лестнице. Розина поддерживает меня, обхватив за талию. — Раз ступенька, два ступенька, три…

— Ш-ш… — смеется она. — Ты привлекаешь внимание.

— Что за дела? — бормочу я. У меня голова легкая как мыльный пузырь. Я могла бы не идти, а лететь по лестнице.

— Ш-ш…

— Розина, — пытаюсь я говорить шепотом, — ты знаешь, почему эта штука называется «зеленая фея»?

Она качает головой и смеется.

— Ну пожалуйста, скажи.

— Потому что ты становишься легкой, как фея.

Мы обе начинаем хихикать, и оттого становится труднее подниматься. В конце лестницы мы входим в накуренную комнату со сладковатым запахом.

— Идем туда, я не хочу сидеть на виду. — Я веду ее к маленькому столику, стоящему в темном углу. Когда мы садимся, я окидываю взглядом комнату, пытаясь засечь свою жертву. Розина очень тесно прижимается ко мне, кладет руку мне на бедро и целует меня в щеку, а потом в ухо.

В дыму я замечаю верзилу, доктора Дюбуа и женщину. Дюбуа на что-то показывает рукой.

— Это они, — говорю я и, нахмурившись, смотрю на группу. Потом сознаю, что Дюбуа показывает на меня.

— Ты удивляешь меня… — шепчет Розина мне в ухо, а ее рука движется вверху меня под платьем и протискивается между моими бедрами. — Я не думала, что ты хочешь поразвлечься.

Я поворачиваюсь к ней, чтобы ответить, а она целует меня в губы.

В один миг она одной рукой обнимает меня за плечи и прижимает к себе, а другой — тискает мои груди. Комната начинает кружиться быстрее, чем карусели. Я никак не могу вырваться из ее рук. Наконец она перестает держать меня.

— Что… — Это все, что я могу произнести. Я отталкиваю ее, и она вместе со стулом падает на пол. Когда я встаю, маленький стол опрокидывается.

Моя голова кружится и кружится, и я валюсь на спину, но кружение не прекращается. Оно превращается в вихрь, в ужасный черный ураган, который унес Жюля Верна на Северный полюс.

Он уносит мое сознание, и все исчезает.

Томас Рот

К Роту, изучавшему свои записи в лаборатории, заглянул Эмиль Дюкло, второй человек в институте после доктора Пастера, и сказал, чтобы тот зашел к Пастеру в научно-исследовательскую лабораторию бешенства. Рот встал, собираясь вымыть руки и идти за коллегой, но Дюкло заметил на полу кепку.

— Чья это? Рене?

— Да, а что? Он, наверное, уронил ее, когда выходил. — Рот поднял ермолку, связанную женой Рене, и бросил на вешалку.

В обязанности Рота как ассистента Пастера не входила высокоспециализированная работа по изучению бешенства, но он не удивился, что Пастер попросил его зайти. Подстрекательные обвинения по поводу вспышки «черной лихорадки» заполняли первые полосы вечерних газет. Несомненно, министр внутренних дел нанес еще один визит в институт.

Дюкло прочитал мысли Рота.

— Вчера вечером министр опять был здесь, — сказал Дюкло, когда они шли по коридору. — В следующий раз сам президент будет просить о помощи.

— Институту, наверное, придется обучать политиков, как пользоваться микроскопом.

Дюкло неодобрительно посмотрел на него. Его взгляд, должно быть, означал, что юмор неуместен, когда город в критической ситуации.

Войдя в лабораторию бешенства, Рот засучил рукава, чтобы сполоснуть руки над раковиной с висящим над ней бачком с краном. Мыть руки был обязан каждый, кто входил в лабораторию или выходил из нее, — это был ритуал, заведенный доктором Пастером. Он начинался с мытья самого мыла, чтобы удалить его наружный слой, затем мылись руки и запястья, а потом снова ополаскивалось мыло, прежде чем положить его обратно в мыльницу.

«Лаборатория — это зоопарк со многими экзотическими и опасными животными, — сказал Пастер Роту, когда тот пришел работать в институт. — Будьте осторожны, чтобы ни одно из них не укусило вас».

Рот даже замечал, что Пастер машинально вытирает свой стакан, тарелку и приборы салфеткой на обеде в институте. Он был фанатиком чистоты, но никто не осмеливался осуждать его за это после того, что он обнаружил под микроскопом, а новичкам всегда рассказывали, что эти невидимые существа стали причиной ужасной смерти членов его семьи, близких друзей и, конечно, миллионов людей на планете.

Погруженный в размышления, доктор Пастер стоял рядом с ассистентом, исследовавшим спинной мозг кролика. Рот не решился отвлекать Пастера своими вопросами. Пастер вставал ни свет ни заря и целый день был полностью занят своей работой, проводя большую часть времени в лабораториях. По вечерам его жена, чтобы он не напрягал зрение чтением при свете газовых и масляных ламп, читала ему дневные газеты в их апартаментах. Такова была его жизнь, в которой не находилось места для оперы или даже для семейных пикников.

Пастер был беззаветно предан своему делу и отдавал ему всего себя. Рот считал, что только так можно добиться чего-то важного в жизни, а опера и пикники представлялись ему скучным и пустячным времяпрепровождением.

К Роту подошел доктор Гранше, практикующий врач, который выполнял медицинские процедуры Пастера. Великий ученый слегка вздрогнул, словно вдруг обнаружил, что не один во Вселенной. Роту казалось, что только он сам мог так сосредоточиться.

— Дети из Америки прибыли? — спросил Пастеру Гранше.

— Да, несколько минут назад.

Троих детей — двух мальчиков и девочку, которым было по девять-десять лет — покусала бешеная лиса в сельской местности южнее Бостона. Одна бостонская газета оплатила детям билет на пароход через Атлантику и направила репортера с заданием писать отчеты о поездке детей в Институт Пастера, до того как они заболеют бешенством и умрут от страшной болезни.

В контейнерах содержались стерильные колбы с костным мозгом, зараженным бешенством, — нервная ткань бешеного кролика, смешанная с телячьим бульоном, вводилась людям, пострадавшим от укусов больных животных. После того как Пастер отдал распоряжения доктору Гранше о лечении американских детей, Рот пошел вместе с ним мыть руки перед выходом из лаборатории.

— Каковы результаты ваших опытов с Рене? — спросил Пастер.