Кэролайн Данфорд - Смерть в хрустальном дворце [litres]

– Барон фон Риттер… пользовался большой популярностью. У него была большая семья, верная жена и процветающий бизнес. Не могу сказать, что он часто принимал сторону кайзера, но известно, что кайзер ему доверял. Обычно фон Риттер держался подальше от политики, но только до тех пор, пока ему не требовалось сказать что-то важное и срочное. Это был настоящий аристократ, хотя если бы чиновники Геральдической палаты взялись за тщательную проверку, то, возможно, нашли бы темные пятна в истории его семьи. Он всегда поступал очень разумно. – Габерман печально улыбнулся. – Да, у него были свои недостатки, но он всегда действовал осмотрительно и осторожно. Он также очень любил вино, сигары и вкусно поесть. Грустно, что сердце у него не выдержало, но в этом в общем-то нет ничего удивительного. Как я предполагаю, это расследование проводится для того, чтобы показать: все, что только можно было сделать, сделали.

– Мы также должны исключить насильственную смерть и злой умысел, – сказала я.

– Вы играете очень честно, если делаете это и говорите об этом, – заметил Габерман. – Но я не могу представить человека, который бы не любил Клауса так сильно, чтобы пойти на убийство. Да, известно, что он выступал за войну, но он смягчался. Другими словами, он все еще был готов склониться на другую сторону, но при этом его могла убедить любая из сторон. Я дипломат и заверяю вас, что он не посылал домой из посольства никаких указаний, которые свидетельствовали бы о том, что он твердо занял ту или иную позицию. Конечно, у вас есть только мое слово, но немецкие джентльмены так же дорожат своей честью, как и английские.

Я кивнула.

– Вы говорите, что обе фракции – выступающие и за, и против войны, причем с обеих сторон, – старались перетянуть барона фон Риттера на свою сторону и вели свою игру.

– Вы очень мило это выразили, но да, так и есть. Вы очень точно сформулировали положение дел.

– А было ли какое-то соперничество между бароном и мистером Дрейпером или даже герром [30] Герр – обращение «господин» в немецком языке. – Прим. переводчика . Байерсдорфом? – спросил Бертрам.

– Не знаю о таком, – ответил Габерман. – Я делаю все от меня зависящее, чтобы быть в курсе подобных вещей, как и, я уверен, делает ваш департамент. Насколько мне известно, Байерсдорф и фон Риттер давно дружили. Фон Риттер и Дрейпер встречались в деловых кругах, но я не знаю ни о каких прямых связях или тесном общении. Во время встреч членов делегации они вежливо беседовали друг с другом. Дрейпер моложе и, простите меня, относится к другому классу. Мне кажется, что у них было мало общего.

– Вы знаете кого-нибудь, у кого были причины желать зла барону? – спросила я.

– Вы имеете в виду его помощника? – уточнил Габерман. – Он спорил с бароном гораздо больше, чем должен бы позволять себе человек в его положении. Хотя, если быть абсолютно честным, Готтлиб никогда не допускал грубости, если выражал другую точку зрения. Конечно, я знаю, что именно Готтлиб принес фон Риттеру чай, после которого барону стало плохо, но я не верю, что у него был мотив для убийства фон Риттера. Я считаю, что барон относился к нему с любовью и симпатией. Он был снисходительным и терпимым работодателем, и еще он был филантропом. Вот такая у него репутация.

– А еще какая у него репутация? – тихо спросил Бертрам.

Габерман бросил взгляд в мою сторону.

– Понятно. Вы слышали про один его грешок. Это правда. Для мужчины в его годах он был… – Габерман снова бросил на меня взгляд. – Очень активным в плане отношений с женщинами. Однако он был достаточно богат, так что ни у кого никогда – как это лучше выразить? – не оставалось плохих впечатлений.

– Ни одна дама не чувствовала себя обиженной? – подсказал Бертрам.

– Вот именно, – кивнул Габерман. – Он вел себя как джентльмен. Или как должен вести себя джентльмен в моем понимании.

Бертрам при этом приподнял брови, но не произнес ни слова.

Таким образом, у нас оставался только один британский промышленный магнат Роберт Дрейпер, человек лет тридцати пяти, который всего добился сам. На нем был отличный костюм, но маникюр он не делал, а волосы требовалось бы аккуратно подстричь. Несмотря на это, он был чисто выбрит.

– Вы считаете, что кто-то кокнул немца? – спросил он, присаживаясь без приглашения. – Говорю вам сразу: я простой человек и привык говорить прямо. Мы с Клаусом фон Риттером не были друзьями, но мы не были и врагами. Мне не нравились его барские замашки, хотя, как я знаю, он, как и я, прошел весь путь с самого низа. Он женился на девушке из немецкой аристократической семьи, очаровал их так, что они все с руки у него ели, но я видел его истинную натуру.

– И что вы видели, мистер Дрейпер? – спросила я.

– Я видел осторожного человека, который не раскрывает свои карты, всегда что-то держит в тайне и умеет заводить друзей в нужных местах. Он просчитывал каждый свой шаг. Хочу я войны или не хочу войны? Все дело было в контрактах. Он склонился бы в ту сторону, на которой деньги. Так поступил бы любой бизнесмен.

– А вы? – спросила я.

– Я вижу, что вы обо мне будете худшего мнения из-за этого, но я не отличаюсь от других. Я просто говорю прямо то, что они скрывают. Я верный подданный короля и своей страны, как и любой другой человек. Если Его Величество направит меня в одну или другую сторону, я пойду без колебаний, но пока он раздумывает, я пойду туда, где деньги.

Бертрам вздохнул. Он прекрасно знал о такой позиции на примере собственной семьи.

– Если вкратце, фон Риттер для вас был никем и у вас не было причин желать ему зла?

– Скорее наоборот. Я знал, что он собой представляет. Я видел, как он действует.

– И вы его критиковали? Может, провоцировали или угрожали? – спросила я.

– Нет, зачем мне это? Каждый человек прокладывает свой путь в этом мире, руководствуясь верой в Бога и собственной совестью, – ответил Дрейпер.

– Вы заметили что-то необычное днем или, возможно, во время всего периода приема делегации? – поинтересовался Бертрам.

– В каком смысле? – уточнил Дрейпер. – Все были очень вежливы по отношению друг к другу. Я обычно первым отправлялся в номер. Я могу переварить только определенную порцию лжи и фальши. – Он посмотрел на меня. – Вы, дорогая, должны это прекрасно понимать, учитывая то, чем вы занимаетесь. Они себя ведут словно лучшие друзья, но вдруг из королевских дворов приходит сообщение, что мы вступаем в войну, – и завтра мы уже можем стрелять друг в друга на поле брани. Если думаете, что можно заводить дружбу с человеком, который в скором времени станет на вас смотреть с другой стороны оружейного ствола, то вы очень сильно ошибаетесь.

– Некоторые, наоборот, могут посчитать это разумным. Я имею в виду завести друзей с другой стороны, – заметила я.