Алан Гатаев - Выбор Блейка

– Что это за хрень? – спросил Дженкинс, когда я вышел из душа.

– «Мэри Лу». Сколько ты выпил?

– Всего глоток, черт. Мне воздуха не хватает.

– Сейчас отпустит.

Я допил содержимое банки, и у меня тоже закружилась голова. Прошло десять минут бездумного молчания, а потом я решил рисковать.

– Мне нужно увидеться с Филиппом Нортоном.

– Тебе нужно успокоиться, – попытался вразумить Дженкинс.

– Брегович – его ручной пес. Я поговорю с ним, и он спустит своего пса на меня.

– Я не понимаю, – развел он руками. – Ты хочешь, чтобы этот псих тебя тоже зарезал, как жертвенную овцу?

– Нет, я совсем не хочу, чтобы он меня зарезал. Но это единственная возможность его выманить. Мы сможем организовать на него засаду.

– Это самая сумасшедшая твоя идея, – воскликнул он.

– Ты знаешь меня всего неделю, малыш, – парировал я. – Все еще впереди.

– Нет, если этот чокнутый мясник доберется до тебя.

– Сомневаюсь, что у тебя есть идеи ярче.

Он помялся с ноги на ногу, затем нехотя достал свой телефон и стал звонить. Не желая доставлять ему еще больших неудобств, я занялся своим гардеробом. А когда я повязывал галстук, он сказал, что встреча невозможна.

– Черт с ним. Поедем к нему. Я сделаю все, чтобы этот ублюдок обратил на меня внимание.

Когда мы сели в машину, Дженкинс напрягся. Проехав четвертый светофор, он заговорил холодным голосом.

– Когда мне было шестнадцать, меня похитили. За меня просили выкуп. Как я потом выяснил, они были колумбийцами. Они издевались надо мной. Били, мочились пару раз мне на голову. Родители, разумеется, подключили связи, ФБР и даже ЦРУ. Но все было напрасно. Примерно через две недели за меня заплатили выкуп. Меня освободили, но я остался жить с этим навсегда. Во мне было столько злобы, которую я не мог никуда деть, что я чуть с ума не сошел. Срывался на всех подряд. Боялся выйти на улицу. Я ведь жил с чувством абсолютной защищенности, понимаешь? А потом вдруг оказалось, что моя жизнь – всего лишь куча бумажек в чемодане. Они, в смысле похитители, они ходили без масок в моем присутствии. Я их запомнил. Я стал их искать. Потратил кучу денег и времени, чтобы все-таки их найти. Все, что мне удалось выяснить, что двоих из банды застрелили полицейские при сопротивлении аресту. Не ФБР, не ЦРУ. Парочка обычных патрульных порешила этих выродков. Вот почему я на самом деле пошел в полицию – чтобы в один прекрасный день мне повезло, и я наткнулся на третьего и смог отомстить. Выплеснуть ту отчаянную злость, которая точит меня изнутри. Но его все нет. И мне приходится каждый день свыкаться с мыслью, что я могу так его и не встретить.

Образ Дженкинса в моем сознании разбился на тысячи осколков, как рейнская мозаика во время бомбежки. Я испытал глубокий шок, и даже «Мери Лу» не могла служить эмоциональным барьером. Я не мог сказать, что в ту же минуту понял все мотивы его поступков, но в чем-то он перестал быть загадкой. Его порой до крайности измученное лицо теперь казалось мне вполне гармоничной частью его образа. Наверное, он пытался донести до меня, что у всех в жизни происходит то, что может убедить в бесполезности дальнейшего существования. Но времени спрашивать, каким образом он смог найти выход, не было.

Когда мы наконец доехали до места, Дженкинс сказал:

– Пожалуйста, будь аккуратнее.

– А что может его по-настоящему разозлить?

– Не знаю, – ответил он сухо и отвернулся.

Я вышел из машины и, собрав последние остатки воли, зашел в фойе. В центре просторного холла сидел консьерж – опрятный мужчина лет сорока. Он улыбнулся приветливо и поинтересовался, кого я ищу.

– Здравствуйте, я агент Блейк, ФБР, – я картинно достал удостоверение, убедившись, что как можно больше камер его зафиксируют. – Мне нужно поговорить с настоятелем Церкви Седьмого дня, мистером Нортоном.

– Очень приятно, сэр. Вам назначено? – поинтересовался клерк.

– Нет, но мистер Нортон должен дать показания по делу об убийстве прихожан его церкви.

Клерк изменился в лице.

– Минуточку, – произнес он настороженно и поднял трубку телефона. – Агент Блейк из ФБР к мистеру Нортону. Сэр, не могли бы вы уточнить, кто именно был убит?

– Мэри Ламберт и Дороти Картер, – ответил я с вызовом.

– Извините, сэр, но в Церкви Седьмого дня нет прихожан с такими именами, – вежливо произнес клерк, не убирая телефонную трубку от уха.

– У них нашли кулоны вашей церкви. Не морочьте мне голову. Вы собираетесь мешать официальному расследованию?

– Нет, что вы, сэр. Но церковь в этом году осуществляла рассылку кулонов для привлечения новых прихожан.

– Это мне пускай объяснить мистер Нортон.

– Сожалею, сэр, но мистер Нортон сейчас в Европе. Я ничем не могу помочь, – извинился клерк.

Наживка была проглочена. Я еще раз пристально посмотрел во все камеры, громко хлопнул по стойке и вышел на улицу.

– Мне страшно, – признался я, когда сел обратно в машину к Дженкинсу. Я допил остаток «Мери Лу», но напиток действовал медленнее, когда остывал. Я таращился сквозь ветровое стекло на улицу и пытался успокоиться.

– Что тебе сказали?

– Что он в Европе.

– А ты что сказал?

– Я сверкал рожей и значком как только мог, и сказал, что он должен дать показания по обстоятельствам убийства двух его прихожан.

– Твою мать… – прошептал Дженкинс и ударил лбом по рулю. – Теперь он точно натравит на тебя своего монстра.

– И нам придется придумать, как мне остаться в живых.

– Мы не можем тебя прятать. Мы не можем выставлять охрану слишком явно. Да мы и не успеем получить разрешение. Твою мать, – заключил Дженкинс.

– Ты меня прикроешь, – сказал я самым простым тоном, на который был способен. – Малыш, я полез в мышеловку, а ты должен меня оттуда вытащить живым и невредимым.

Дженкинс ничего не говорил.

– Скорее всего, он заберется ко мне домой, как к Шульцу, как к остальным, – продолжил я. – Пока мне надо в бюро, разобраться с делами. Господи, Шульц. Я пройдусь немного, ты не против?

– Пройдешься пешком?

– Расслабься. Даже в Нью-Йорке вряд ли кто-то нападет на человека в костюме джи-ай с ножом. Мне нужно как-нибудь успокоиться.

Минуя светофор за светофором, я все отчетливее понимал, какую глупость совершил. Скорее всего, это были мои последние часы жизни. Я думал, что все будет как-то безболезненнее. Я хотел сделать это сам. Но теперь мне придется терпеть адскую боль, чувствовать, как холодная сталь пронзает мое тело, нанося смертельные увечья. Как сопротивляться такому, как этот Брегович? Как подготовиться к схватке? Он убил Шульца, который был на полкорпуса выше меня. Бедняга Шульц. Как я мог его в это втянуть. Я бы в любом случае передал ему дело, но сам бы он так далеко не зашел, не привлек бы внимания. Пятая смерть на моей совести.