Маргарита Малинина - Самба на острове невезения. Том 2. Разоблачение Шутника

В дверь тихонько постучались. Она отрылась, и показалось лицо Лукумидзе.

— Пэрсик, щто с тобой?

— Ничего, — просипела я не своим голосом.

— Пэрсик, пачему ты плакаещь? Хто обидел моего пэрсика, а?

— Видишь платье! — стала раздражаться я. — Что тогда спрашиваешь! По-моему, все понятно!

— Пятно?

— И еще какое! Большое и красное! Как будто кровью заляпали! И это уже не выстирать ничем! Тем более за пару минут!

— Кровью? — вдумчиво переспросил Рахат, помолчал полминуты и выдал: — Ну конещно! Кровь! Не надо стирать!

— Ты что, издеваешься?

— Нэт! Ты же ранен, забыл? Я же лечить тэбэ на кушетка! Вот пачему — кровь!

— Аа, — протянула, кивая. — Точно! Ты гений! — Улыбка проступила на моем лице, заставив вражеские слезы отступить.

— А пока на вот мой жакет! Прикроешь до поры до времени! А в середине танца я сорвать его с тэбэ, и сразу станет понятно — кровь!

— Ты думаешь, это сработает? И все решат, что так задумано?

— Безусловно!

Только я начала оттаивать и ощутила в себе новый прилив душевной теплоты и благодарности к этому замечательному человеку, как дверь вновь распахнулась после короткого стука, и появился Муравьев.

— Юля! Тебе срочное послание!

— Не вопи ты так! Видишь, я реву!

— Не до этого сейчас!

Он сунул мне в руки две записки. Одна из них была от Я-Гриши. Всего три французских слова: «Шерше ля фам».

Остров, день 15-й

Вчера Муравьев улетел без меня. Как он ни противился моему решению, как ни пытался всеми правдами и неправдами запихнуть меня в вертолет, я наотрез отказалась. Тогда он пообещал на следующий же день, то есть уже сегодня, прибыть с подкреплением, чтобы силком затащить меня на борт. Пока этого не произошло, у меня есть время разобраться с этим дельцем. Итак, Вову убил мужчина, одного роста с ним или чуть ниже. То есть где-то сто семьдесят — сто семьдесят пять. Наши мужчины все выше. Подходит только Сан Саныч, но он, как ни крути, уже старик и вряд ли бы справился с Вовой. Маврикий еще ниже ростом. И еще худее и слабее. Нет, что-то мне подсказывало, что искать нужно снаружи. Это то, что касалось Владимира. Хотя не все. Откуда и зачем взялась крокодилья кожа, мне непонятно до сих пор, и даже нет никаких догадок.

Второе. Анна. Здесь зацепок нет никаких. Впрочем, возможно, они есть у Олега. И придется тогда с ним переговорить. Единственное, что я сама сумела извлечь из осмотра места происшествия, это то, что Анну, по всей видимости, убили не сразу, с налету. Она успела закричать. И кричала довольно долго. Но на теле не было никаких следов. А сразу отрезать голову у живого человека довольно трудно. Вывод: убили ее ударом по голове. И затем уже отрезали голову. Почему она кричала? Уж не из-за того ли, что встретилась лицом к лицу с неизвестным типом на той части территории, где, кроме нас, никого не должно было быть? Возможно, он ей сразу показался подозрительным и опасным, она кричала, бросилась наутек, но он ее догнал и… Но откуда тогда взялись крокодильи следы? Причем за считанные минуты, потому что я быстро нашла ее тело. И так же за считанные минуты ее успели убить и обезглавить. Это мог сделать только очень сильный мужчина. Или даже парочка очень сильных мужчин. Нужен был только один удар топором. Два, не больше. Иначе бы я их успела заметить. О боже, страшно представить, чтобы было, окажись я там на минуту раньше… Невысокие, но очень сильные мужики с окровавленным топором…

Итак, они убили Анну, затем Вову. За что? Это способ общения такой? «Чужеземцы, убирайтесь!»?

И почему нас до сих пор держат здесь? О чем думают спонсоры и организаторы шоу? Ждут, пока всех убьют, а их самих посадят?

Следующая загадка. Куда делись видеозаписи? Неужто Тараканов в сговоре с бандитами? Нет, об этом совсем не хочется думать… К тому же предателем может быть любой: второй оператор, штурман, ведущий, Маврикий. Даже пилот. Все они имели возможность утащить из сумки капитана важные улики. И как мы ни прячемся, умный человек все равно давно раскусил то, чем мы на самом деле занимаемся под кроной раскидистых деревьев и кустарников.

— Катя, будешь жареные бананы? — спросил меня Виктор. Их приготовил, конечно, не он — Аня, но сама она ни за что не стала бы приглашать меня к столу (только в моменты опасности у нее просыпались ко мне теплые чувства, в остальные периоды она ставила стену отчуждения), поэтому, понимая это, меня позвал Витя.

— Спасибо, я не голодна, — покачала я головой, хотя в животе в ответ на слова о еде предательски заурчало.

Витя, безусловно, это слышал, но уговаривать не стал, лишь покачал головой.

Несмотря на день голосования, о самом голосовании никто не думал. Ясно, что ведущий заставит выбрать записку с именем Вовы, а операторы подключат свой талант и снимут все так, как надо, чтобы зрители не дай Бог не подумали, что на проекте происходит что-то неладное. Только вот о чем они сами думают сейчас, создатели проекта? Рейтинг важнее чужих жизней? Почему люди так жестоки?

Как же я рада, что на остров попала я, а не Юлька. Подруга у меня храбрая, но в свои двадцать продолжающая верить в людей: в чистоту их помыслов и намерений, в доброту и порядочность. Надеюсь, в Москве она не встречается с жестокостью, грязью и корыстными интересами. То есть встречается, конечно, раз победитель в итоге получает денежный приз, но не настолько глубоко это ощущает. Пускай продолжает верить в чудеса. Я бы умерла в этой Москве, зная, что здесь, на острове, среди убийств и неизведанного науке зверья находится моя хрупкая и кроткая подруга. А как я на своем-то месте не умерла еще? Загадка. Сказать, что мне страшно, — это не сказать ничего.

Итак, среди соплеменников не ненавидит меня лишь Олег Владимирович. Да и то потому, что чувствует свою вину за несколько попыток убить меня же. Ну еще и Саныч, потому что нас объединяет общая тайна — топор, зарытый неизвестно кем. И перепрятанный Олегом. Витя? Не знаю. Он предложил мне поесть скорее из вежливости. Теперь он все больше общается с Анькой, нежели со мной. Сошлись в своей ненависти ко мне. И не только ко мне — они ненавидят также Марика и того же Олега. И правильно делают. Маврикия я никогда не прощу за досье. Но как отыграться, я пока не придумала. Да и дело это второстепенное. После Шутника и убийств. Иной раз, каюсь, когда становится совсем плохо, я мечтаю, чтобы прямо здесь и сейчас Шутник взорвал свое устройство. Или что у него там. Кстати, наверняка оно тоже закопано. Как иначе можно было эту вещь сюда провезти?

— Катя! На вот. — От мыслей о взрывном устройстве меня отвлек дед Саныч, подающий ракушку с кусочками пожаренных кокосов и бананов.

— Ой, спасибо.

— Держи. Кушай. Тебе надо набраться сил. Ты совсем бледная, несмотря на загар.