Петр Ингвин - Ольф. Книга вторая

Какая многозначительная фраза для нашей ситуации. Бывает ли холодно душе? Ответ скрючился передо мной. Меня тоже подмораживало. Но я мужик, а слово не воробей, надо соответствовать.

Из оставленного открытым багажника появились навороченный лук и две стрелы. Руслан покосился на меня:

— Так понимаю, стрелять будем из моего?

— Давай уже.

Я вырвал из его рук оружие. Стрела легла на полочку. Лицо обратилось к далекой мишени.

Я вспоминал рыдающую Челесту и пытался вызвать в себе гнев. Настропалял себя на не выполнившего обязательства «работодателя», думая о том, что прояви он свое обычное благоразумие своевременно, не пришлось бы затевать эту кутерьму. В последний момент стало жалко рыжего чертяку. Настоящий мужик. Повеситься хочет, а слово держит.

Наведя отверстие пип-сайта на нижнюю полоску прицела, я специально взял выше, и стрела ушла в неизвестность.

Три пары ушей напряженно вслушивались. Ничего. Тишь да гладь кругом. И нервы.

Руслан принял лук, алюминиевая стрела заняла место на загнутых направляющих. «Вжшшш!» — сказала она, улетая. И ничего не прибавила — ни через секунду, ни через две, ни после.

Яркое пятно щита сверкало вдалеке, для мелких предметов вроде стрелы оно было неразличимо. И ориентирование на звук ничего не дало — отсюда попадания не слышно.

— Пойдем смотреть? — голос Руслана вдруг осип.

Вскочившая супруга проследила за выстрелами, затем вновь приняла позу зародыша. Руки закрыли лицо, она погрузилась в себя.

Я двинул в ночь первым. Руслан скорбной тенью следовал сзади. Видно, как мучительно доставался ему каждый шаг. Преодолев пару десятков беспощадных метров к чудовищной неизвестности, он остановился:

— Стой.

— Что?

На мне напряжение тоже сказывалось. Пульс стал звонким и пронзительным, дыхание — дерганым. Дрожь переросла в адреналиновую эйфорию, готовую разорвать грудь.

— Как мужик мужика. Пойми. — Руслан оглянулся на оставшуюся вне слышимости супругу. — Если ты попал…

— То ты попал, — отчеканил я без жалости. Но прибавил: — А если нет?

— Ненавижу сослагательное наклонение. Просто выслушай.

Я сложил руки на груди.

— Предлагаю деньги, — донеслось подавленно, нетвердо, угрюмо, отчаянно. — Сумму назови сам.

— У тебя столько нет.

— Будь реалистом. Сколько ты хочешь?

— Я так понимаю, мы выясняем, сколько стоит твоя жена?

Руслан вспыхнул, как модный бутик от коктейля Молотова:

— Возьми машину.

— А квартиру?

— Квартира не моя, — едва слышно выдавил он. — Но если нужно столько…

— Если отдашь все, Света не простит.

— Иначе я себя сам не прощу.

— Понимаю. Но ты давал слово.

Руслан с болью вскинул лицо вверх, к равнодушным звездам. Затем тихо раздалось, будто в разговоре с самим собой:

— Если бы я не чувствовал ответственности за случившееся с твоей девушкой, никогда не согласился бы на это безумие.

— Если бы ты не чувствовал ответственности, — мрачно проговорил я, — мы стреляли бы на моих условиях. С трех шагов. Друг в друга.

— Вы что это тут? — Девичий голос приближался.

— Ты? Чего пришла? — буркнул Руслан. — Вдруг мы по нужде остановились?

— Но ведь не по нужде.

Света подошла к нам. Ее лицо пылало, взгляд вел перекрестный обстрел.

— Ей не по себе сидеть одной и ждать результата, — вслух высказал я Руслану то, что тот сам прекрасно понимал. — Пойдемте смотреть результаты.

Мы двинулись в темноте, ориентируясь на огонек фонарика.

— Ну чтоб тебя по-всякому!..….. — Руслан вдруг выдал длиннющую фразу, из которой дальше цензурным было только «евойный-дрын-через-семь-гробов-господа-бога-душу-мать».

Поскользнувшийся парень съезжал по листве прямо в топкий овраг. Зато оттуда вылез вполне адекватным ситуации — обтекающий грязью, плюющийся и бесконечно злой. На себя, на почву, на природу, на меня, на всех. Включая супругу, которая не согласилась сидеть дома и теперь обламывала возможность договориться и смущала взгляд. Пояснение: смущала мой взгляд. Не будь ее здесь, думал он, меня проще было бы убедить.

— Ничего. — Замыкавшая шествие Света смогла выдавить улыбку. — Теперь поймешь, каково было нам с Ольфом.

Руслана передернуло. «Нам с Ольфом». Он едва выдержал это безобидное с виду сочетание слов.

Так втроем — грязный и обтекающий, мокрая, но чистая, и грязный, но сухой — мы дошли до щита. И обомлели. С разной степенью шока.

Обыкновенное чудо. Не зря вспоминался фильм с этим названием.

Обе стрелы нашли цель. Потушив фонарь, Руслан покосился на меня, потом на жену:

— Что будем делать? Победителя нет.

— Неправильно, — поправил я. — Проигравшего нет. Условия были следующими. Если попадаешь ты — значит, не виноват. Если попадаю я…

Света стояла ни жива, ни мертва.

Вдали прыгнул свет фар. Он направлялся к месту нашей стоянки. Поравнявшись с брошенной Ладой, фары остановились на время, затем развернулись и понеслись в обратную сторону.

— Когда уходила, ты машину закрыла? — вспомнил Руслан.

Света беспомощно хлопнула глазками.

— Почему же ушла?! — Он бросился назад.

Я сорвался за ним. Не по берегу, а напролом сквозь кустарник, так должно получиться быстрее.

Света последовала вдогонку — сквозь ветви и сучья, не обращая внимания ни на грязь, ни на торчащие корни, ни на колючки. Спортсменка, наверное. Или с перепугу. Она неслась за мной, не разбирая дороги, не отставая ни на шаг. Словно кабан гнался. Часто дыша и фыркая. И вдруг перестал гнаться. Донесся крик — истошный, громкий, от боли. Света упала, как подрубленная.

Я остановился. Вперед бежать поздно, чужая машина уже уехала.

Света каталась по скользкой липнущей грязи, руки прижимали ногу почти к груди. Моя куртка, совсем перепачканная, валялась сзади, кофта перестала выглядеть кофтой, остальному тоже досталось.

— Подвернула?

Мог не спрашивать. Вывих там, ушиб или, что еще хуже, перелом… посмотрим. На свету. На Свету — на свету. Тьфу, даже в такой ситуации словами играю. Совсем человеком быть перестаю.

— Потерпи. — Я бережно принял ее под талию и колени.

Бездонные глаза мелко моргнули. Грудь пугливо замерла на полувздохе. Мою шею оплели холодные грязные щупальца, и уже не я держал, а на мне полулежала-полувисела чужая молодая супруга. Медленно выпустив воздух, Света прислонилась всей оставшейся поверхностью так, что пульс превратился в морзянку радиста тонущей подлодки.

Может, не стоило этого делать? Позвать мужа, дождаться…

А она бы валялась и корчилась?

И все же…

Усилием воли поток сознания заткнулся, я аккуратно понес бедняжку к машине.

Руслан бегал вокруг, выискивая что-то фонариком. Резко перенаправленный луч высветил, что мы приближаемся живые и почти невредимые — Света держала меня за шею, вздрагивая от болтанки поврежденной ноги, а то, что щеки у обоих красные, и сердца колотятся, темнота успешно скрывала.