Петр Ингвин - Ольф. Книга вторая

— Вроде меня, — вбросил я.

Руслан только пожал плечами.

— А та небольшая выемка на лезвии, рядом с рукоятью?..

— Снимает напряжение в металле. — Руслан понял, о чем спрашиваю, даже не дослушав, и при этом любовно потрогал упомянутую щербинку в стальной челюсти злобного могучего аллигатора.

«Снимает напряжение». Я заметил, как Светины пальцы фантомно сжались. Мозг затрещал по швам, точно сшитый из лоскутов кожаный мяч, который накачивают без остановки. Словно непроизвольный шутник сдуру пощекотал Атланта, не понимая, какие силы вызывает к жизни непродуманным действием. Впрочем, почему непродуманным? Если со стороны кажется, что мужчина не думает, что делает, скорее всего он делает то, что думает.

Света потихоньку сходила с ума. Ее трепет, ее блеск в глазах… Не каждому удавалось увидеть такое не в кино, а у женщины, которая рядом. Явно, перед внутренним взором у нее раскосым железным знаменем реял скользкий изгиб. Чувственной мощью он проходил по сознанию, будто ластик по наброску. Света заметила, что стиснувшиеся пальцы побелели от напряжения, и поспешно ослабила хватку — отпуская ожившие призраки на свободу вместе с терзавшим глаза фантомом. Но пальцы продолжали ныть и жить собственной жизнью, неимоверные усилия не спасали, они шли прахом, едва взгляд падал на беспардонно выставленный знакомо-изогнутый кукри. А взгляд падал и падал. Даже уведенный в сторону. Даже старательно застопоренный там.

Руслан продолжил рубку уже молча. Наколов поленец, он настрогал лучины нехитрым способом, намного более простым, чем если бы это пришлось делать топором: не придерживая одной рукой деревяшку и опасно ударяя по ней, а взявшись с разных концов за нож двумя руками. Надавливая, он аккуратно и быстро сделал травмоопасную в других случаях работу.

Хороший нож. Согласен. Хоть мы не в Непале, гражданином которого, согласно древнему анекдоту, может стать любой человек, зачатый не па… тьфу, непальцем и непалкой. Ну и анекдотики вспоминаются. Только бы вслух не рассказать.

Глядя, как я выкладываю кострище, Света воскликнула:

— А спички? Ольф, у тебя есть? Мы оба некурящие.

— Я тоже не курю, — сообщил я и достал зажигалку.

Привет от Артема. Хоть он и бандит, если назвать вещи своими именами, причем бандит из тех неидейных, которые за лишний рублик удавятся, — но в некотором роде еще человек. Возможно, что ошибаюсь, и на первом месте тоже стояли деньги. Платили бы ему не только за вождение, и лежать мне связанным в багажнике того джипа. Явная недоработка Кирилла Кирилловича. Ну, удачи им в таких недоработках. И подобного же успеха в подборе персонала. Иначе меня бы тут не стояло.

Любопытно, как спутники связали мое утверждение с наличием зажигалки. Уточнять я не стал.

Хвороста и дров уже хватало, но неугомонному ножепоклоннику хотелось покрасоваться. Или еще отвлечься. Поработав еще пару минут, парень, наконец, подтянулся к разгоревшемуся костерку — так и не выпустив из рук любимую железку. Поглаживая зеркальное кривое отражение на клинке, он явно хотел рассказать что-то еще о нем, любимом.

Вот и прекрасно, пусть рассказывает. Значит, дольше не будут высказаны вслух напрягавшие всех вопросы о способе ночевки. Значит, дольше не нужно будет отвечать на них.

Лишь бы железяка не прилетела мне по шее.

А прилетит — пойму. Но, думаю, не прилетит. Хотя…

Отметив, что интерес еще не погас, Руслан произнес:

— Погляди, у него зонная закалка: обух закален мягче кромки лезвия, поэтому кукри и режет, и рубит. Заточка у него с переменным углом, это тоже следствие проб и находок многих поколений. И еще, насчет преемственности… К настоящим кукри при продаже прилагается уйма полезной всячины, которая не очень понятна нормальному человеку: здесь и карандаш, и пинцет, и шило, и некая лопаточка, и какая-то кожаная вещица — с ней я, честно говоря, так и не разобрался, зачем она. Но две вещицы в ножнах содержатся в обязательном порядке — это карда и чакмак.

— Ну конечно, куда же без них… — попытался я пошутить.

— А что это? — перевела Света мое неуместное ерничанье на нормальный язык.

Руслан с удовольствием показал бы всем и чакмак, и карду, и вообще… но ему пришлось признаться:

— С собой не ношу. Ножны, где все это содержится, остались дома, а здесь у меня самодельные.

— Покажешь? — попросил я.

Потому что «как же у него там все крепится?» не давало покоя. Как не давало покоя многое другое, от чего как раз и хотелось увести мысли в сторону.

Не я один мечтал об этом. Руслан водрузил клинок на приспособленное для него место и приспустил куртку.

— Видишь? — Он повернулся спиной.

Кукри в пластиковых ножнах размещался вдоль позвоночника острием под воротник. Осанку, как я понимал, требовалось держать предельно правильно, чуть сгорбишься — получишь на загривке привлекающий внимание холмик.

Для лучшего обзора Руслан приподнял куртку и снизу: для удобного выхвата правой рукой нож заканчивался в районе пояса хорошо зафиксированной рукояткой. Надавив пальцем на защелку, рыжий ножеман изъял клинок из ножен.

— Понятно? — Прокрученная в руках холодная сталь вновь вернулась под занавес куртки

— Угу.

По-мальчишески захотелось заиметь такой же, с такими же волшебными замаскированными ножнами, чтоб вот так же вынякивать его из шидрюких одежд на восхищенную потребу глазливо-выпученному зашебуршившемуся люду…

Видимо, мыслительный поток не удержался в узде приличий.

— Не обижайся, — сказал Руслан, — но сколько ношу это чудо с собой — не могу нарадоваться на реакцию окружающих. Стоит достать ненароком, и сразу уважительные взоры мужчин — да, мол, вот это вещь…

Он покосился на меня: правильно ли пойму?

Я развил идею в оставшуюся за бортом вторую сторону:

— А подвыпившие дамочки, наверное, уже при одном виде клинка начинают повизгивать и возбужденно приподнимать бровки: «Какой красавец! У тебя такой же?..»

Руслан поперхнулся, взор прыгнул на супругу. Та с деланным равнодушием отвернулась. От него.

Кажется, я заработал в ее глазах дополнительное очко в свою пользу.

Света. Страстная. Красивая. Чужая. Такая далекая, но такая вынужденно близкая. Совершенно мне ненужная, но упорно соблазняемая. Чудовищная жертва обстоятельств, чудесная награда победителю.

Озноб в мыслях. Туман в глазах. Дрожь в коленях. Затягивающая трясина олицетворенной чувственности…

…И неумолчные колокола в голове, в которой почему-то стерильно, как в операционной, и только скальпель по темечку: вжик-вжик, вжик-вжик — рассекая картину мира на кусочки, что складываются по-новому в немыслимую мозаику. И волнительный трепет. И нерастраченный жар в груди, который поднимает, как пушинку, и носит по воздуху, бьет корпусом об обступающие облака, ударяет о крепкие тела туч, словно отданный в распоряжение вихрям аэростат с чудесной внутренней горелкой…